Взрослый турианец едва успел сбросить морок до того, как младший собрат подошел к нему. Остановившись близко, но все же вне пределов досягаемости, вожак стаи поднял глаза на Гарруса, но головы при этом не запрокинул. Вся его маленькая, тощая фигурка излучала независимость и несломленный дух, почти вызов. Гаррус постарался сдержать улыбку.
— Как они?
Вопрос сбил мальчишку с толка, но справился с изумлением он быстро, и когда ответил, слова прозвучали уверенно.
— Большинство в пределах нормы. У Хоакима по-видимому сепсис.
Гаррус заметил, как при этих словах мандибулы мальчика плотно прижались к щекам, выражая напряжение и страх, но не подал вида, только серьезно кивнул.
— Мы нашли вас вовремя, панацилин стабилизирует состояние, а врачи сделают остальное.
— С войной, правда, покончено? – недоверчиво сощурился мальчик, скрещивая руки на груди. От этого жеста Гарруса едва не передернуло.
— Да. Снаружи теперь безопасно. Как тебя зовут?
— Арсус.
— Как ты тут оказался?
Арсус нахмурился, явно не особенно желая отвечать, бросил взгляд на толпу своих товарищей, задержался глазами на спине Лиары, которая хлопотала над Хоакимом. Гаррус не торопил его, наблюдая. В конце концов, мальчишка дернул плечом и заговорил:
— Родителей призвали на службу, мы были на Цитадели в это время. Они улетели, меня должны были отправить в один из лагерей для беженцев. Челнок, в котором мы были, сбил «Цербер», когда напал на Цитадель. Он упал в Нижних жилых секторах. Мы с Хоакимом и Изабель – он кивнул на ту самую девочку – выжили при крушении. Смогли выбраться, спрятались в вентиляции. Потом, когда Цербер вышибли, хотели подняться на верхние уровни, но нас поймали батарианцы.
Арсус рассказывал об этом так, будто происходящие события касались кого-то другого, словно это был рапорт. Но при упоминании батарианцев его глаза на секунду вспыхнули откровенной злобой. Гаррус очень постарался удержать лицо. Он знал эту злость. Он столько раз видел её отголоски, когда на пути Шепард попадались батарианцы, и она вспоминала Мендуар. Что за проклятая ирония?
— Как выбрались?
— Сговорились с остальными, - он кивнул на группу детей, толпящуюся вокруг Лиары. – Они тоже были их пленниками. Их прибрали к рукам после того, как тут побывал Цербер. Большинство сироты. Насчет семей нескольких мы не уверены.
Гаррус удивленно приподнял надбровные дуги.
— Сговорились? У вас нет переводчиков. Или тогда были?
— В начале были, батарианцы отобрали внешние. Подкожные тоже вырезали, просканировав. – Арсус вытянул руку, демонстрируя небольшой шрам. Все это тоже прозвучало ужасающе буднично. В ответ на вопросительный взгляд Гарруса мальчик пожал плечами. – Батарианцы расслабились. Думали, что мы тощие, слабые и ничего не понимаем. Сговориться было просто. – Арсус показал несколько простых военных жестов, которыми изобиловали и фильмы и мультики про доблестных космопехов, и в завершение провел когтем по горлу, красноречиво намекая на еще одну вполне понятную без слов команду.
— Впечатляюще, – сказал Гаррус нисколько ни кривя душой.
— Не слишком. Тогда нас было девятнадцать.
Слова упали на землю как нечто вещественное, казалось, их звук эхом отозвался в костях. Гаррус посмотрел на Арсуса. Он держал спину прямо, точь-в-точь как его подруга Изабель. Лицо было закрытым и сосредоточенным, мандибулы плотно прижаты в нечитаемом выражении. Впрочем, Гаррусу и не нужно было видеть, он итак представлял, что чувствует мальчишка. Ему ведь доводилось вести людей в бой, и доводилось хоронить тех, кто пошел за ним. Но черт бы все побрал, это не тот опыт, который должен открываться детям! Подумалось, что батарианцы заслужили свою судьбу.