И внешний вид:
— А цвет волос? Обалдеть просто.
— Я читала в сети, что она ходит в «Музыку красок», знаешь этот салон? Там из Франции работают стилисты.
— Я пойду туда делать прическу на выпускной, — вставила Крюкова со второй парты.
Завистливое молчание в ответ.
— А ее серьги видела? Вот такие бриллианты. Откуда у нее бабки на все это?
— Ну у нее же бизнес.
— Какой?
— Пекарни. У моего дома как раз есть одна-
— Нет, какие пекарни, у нее сеть ювелирных салонов.
— Да вы что, у нее целый завод, по телеку говорили…
Дальше внимание Леры поплыло. Заводы госпожи мэра ее не интересовали, как ее бриллианты или падение Голицына. Было невероятно скучно. Герман впереди о чем-то перешептывался с Федей. Вот уж кто точно знает, чем себя занять в любой момент. Правда, его занятия не всегда совпадали с представлением учителей о том, как должны вести себя ученики, но со временем они друг другу привыкли, Герман — к требованиям, а учителя — к Герману.
Перед Германом и Федей сидели Кириллов и Кузнецов. Судя по одинаково склоненным затылкам, они во что-то играли по сети. Тоже неплохой способ отвлечься от бубнежа Ларисы. Жаль только, Лере не с кем играть.
Больше на четвертом ряду никого не было. Он не пользовался популярностью. Еще бы, кому охота сидеть у стены. То ли дело у окна. Первый ряд населяла элита класса. На первой парте умницы-красавицы-отличницы, Ксю Литвинова и Аринэ Богосян. За ними Антон и Горелов. Дальше Арбузова и Рыжкова (конечно, сразу за Гореловым), а последними сидели Шестаков и Полина со смешной фамилией Сом, которую по непонятным причинам никто никогда не дразнил, а всегда называли по имени.
Войцеховская сидела на последней парте второго ряда. По крайней мере, сегодня. Она любила пересаживаться и никогда не спрашивала разрешения ни у учителей, ни у одноклассников. Войцеховской никто не перечил. Одноклассники боялись, хотя делали вид, что им все равно. Учителям было реально все равно, лишь бы во время уроков никто не выступал. И только у Леры замирало сердце, когда Войцеховская садилась слишком близко от них с Германом. Потому что тогда можно было ожидать пакостей прямо на уроке. Сейчас, когда между ними был целый ряд, Лера чувствовала себя в безопасности. Более-менее.
Сегодня Войцеховская ни к кому не приставала. Она сидела, делая вид, что слушает Ларису, а сама украдкой снимала класс на телефон. Лавры будущей звезды не давали ей покоя.
— Вот, Лариса Васильевна, полюбуйтесь.
Громкий голос физкультурницы проник в кабинет раньше, чем она сама. Дверь распахнулась, и в кабинет ввалился Костя Голицын, двоечник и лентяй. Лицо его было восхитительного свекольного оттенка, а глаза метали молнии.
Костю за шиворот держала крепкая, очень похожая на мужскую рука. Рука принадлежала физкультурнице Марине Андреевне по прозвищу Скакалка. За любую провинность на уроке она заставляла прыгать через скакалку не меньше ста раз.
— Сняла вашего красавца с крыши школы.
Наконец появилась и сама Скакалка, высокая, широкоплечая, с заметным пушком над верхней губой. Одна из немногих учителей, кого Лера уважала. Трояк по физкультуре и насмешки над Лериной неспособностью прыгнуть через козла или подтянуться на брусьях ничего не значили. Скакалка была справедливой. Она никогда не смеялась над Германом, не заставляла его играть в волейбол со всеми, а Войцеховская, несмотря на спортивные таланты, вечно прыгала у нее через скакалку и, главное, не смела даже пикнуть. Уже за одно это Марина Андреевна заслуживала уважения.
— Голицын! — всплеснула руками Лариса. — Чего тебя туда понесло, горе мое?
Литературы сегодня точно не будет, поняла Лера. Теперь будем с Голицыным разбираться.