— Тебе не кажется, что роль защитника лучше подошла бы этому мальчику? Антону?
— Чтобы он стал драться с Литвиновой? Как ты себе это представляешь, мам?
Мама хмурилась и не понимала до конца.
— Значит, Антон попросил тебя разобраться с Литвиновой?
Лера мотнула головой. Чем дальше, тем хуже.
— Аринэ очень хорошая. А Литвинова так себе. Аринэ всегда хорошо разговаривает с Германом. А Литвинова его не замечает. Как будто он грязь под ногами.
Больше книг на сайте - Knigoed.net
Вот тут она задела верную струну. Бывает даже с неумелыми музыкантами вроде нее. Герман был маминым слепым пятном, ее Ахиллесовой пятой. Когда дело касалось Германа, мама теряла способность рассуждать здраво. Вот и сейчас все, и сомнение, и интерес, и волнение — все затянула беспросветная печаль.
— Так здорово, что ты заботишься о брате. Но я буду рада, если ты будешь решать проблемы без кулаков.
— Прости, мам, — искренне сказала Лера. — Столько всего накопилось в последнее время…
Мама внимательно посмотрела ей в глаза.
— Этот мальчик тебе тоже нравится? Антон?
Внутри Леры все сжалось в тугой комок. Но она храбро выдавила из себя улыбку.
— Договарились только про Литвинову.
— Точно. — Мама улыбнулась и встала. — Тогда я пойду. Спокойной ночи…
— Мам! Читерство!
Мама тут же села обратно.
— А я думала, мне удастся ускользнуть.
— Нельзя нарушать свое слово. Ты сама нас учила.
— Просто я не люблю пересказывать слухи. А с тридцать седьмым кабинетом связано очень много слухов… Это кабинет химии. Там работала Елена Владимировна, не помню фамилию. У вас она, кажется, не преподавала.
— Неа.
— Эту комнату сделали кабинетом недавно, раньше там сидела завхоз, хранилось всякое. Елена Владимировна пришла в школу года три назад-
— Мам, ты про кабинет рассказывай.
— Я и рассказываю. Эта Елена была, знаешь… я не люблю таких слов, но все-таки… Она была немного странная. Ни с кем не общалась. Было такое ощущение, что она всех избегает. Ее право, конечно, никто не навязывался. А потом как-то внезапно выяснилось, что она изумительный педагог. Потрясающий химик. Дети за ней толпами ходили. Оба одиннадцатых класса в прошлом году выбрали сдавать химию, представляешь? Все пятьдесят три человека. Сдали блестяще. Настоящий педагогический талант…
Мама задумалась. Ей было завидно — совсем чуть-чуть.
— А дальше?
— А дальше все очень быстро закончилось. В начале года она еще работала, как раньше. А потом, в ноябре, кажется, написала заявление об уходе. Даже две недели не отработала. Дима… директор ужасно разозлился. Она отдала заявление секретарю, отвела уроки, ушла. Утром на следующий день уборщица пришла в ее кабинет, а там… ну ты должна была видеть.
— Ага. Полный хаос. Что она там делала вообще?
— Никто так и не знает. Евгения Макаровна не смогла до нее дозвониться. Решили, будет проще прибраться и забыть.
— Тогда почему не прибрались?
— Потому что три уборщицы уволились после того, как пытались это сделать.
— Чего?
— Да, представь себе. Внезапный кадровый кризис.
— А почему? Они что-нибудь сказали? Может, это просто так, совпадение? Никак не связано с кабинетом?
— Может быть. Но уж очень странное совпадение. Говорили, в кабинете творится что-то нехорошее. В результате целый месяцв тридцать седьмой никто не заходил. Директор решил, он лучше обойдется без кабинета, чем без уборщиц. Я не думала, что он вас туда отправит. Он сказал, что оставил тебя на общественные работы, но не уточнил.