Риггер еле выбрался из куста и сразу огляделся. Искомая камми мчалась в сторону скалы, искусно лавируя меж живых изгородей и цветов, деревьев и кустарников. Риггер побежал вслед за ней.
— Стой! Куда ты? Остановись!
Они пробежали фруктовый сад, множество роскошных клумб с различными цветами, пробежали по лабиринту, стены которого состояли из фигурных кустарников. Поначалу Риггер заплутал в лабиринте, но камми специально не убегала особенно далеко, как будто нарочно хотела завести его ещё глубже и оставить.
— Я здесь! — слышал он время от времени насмешливый голос.
Он уже нагнал её, когда она скрылась за очередной изгородью. Он мог протянуть одну лишь руку, но она вновь исчезла. Тогда он остановился и прислушался, но кругом тишина.
— Ой! — внезапно услышал он, после чего послышался вскрик.
Риггер оббежал изгородь и чуть не врезался в скалу, поросшую густой хитемой. Он раздвинул стебли свисающего растения и увидел вход в туннель. Аккуратно спустившись, он увидел камми, сидящую на камне. Его глаза быстро привыкли к родной темноте, и он заметил, что у неё не так хорошо развито ночное зрение, так как она щурилась, стараясь разглядеть то, что находится во тьме. Наконец она бросила это дело и задрала рукав платья, начала разглядывать царапины на руках. Пыталась разглядывать. Он заметил, что на её левой руке вились и переплетались линии жизненного узора.
— Ещё где-то раны есть? — спросил Риггер, подойдя к ней, но не смея коснуться. Её глаза сразу стали угольно чёрные, но вскоре приняли обычный синий цвет, будто она в полном спокойствии, хотя на лице была написана злость. Она промолчала. Риггер решил показать ей, что он тоже относится к так называемой третьей расе. Он задрал рукав рубашки на левой руке.
— Смотрите, я тоже иравис.
Камми взглянула на него очень странно. Глаза выражали спокойствие, однако остальное говорило о страхе. Как ей удаётся контролировать смену цвета глаз?
— Иравис? — удивлённо спросила она. Хотя вопрос звучал скорее заинтересованно. Деланно заинтересованно. Он сразу понял, что она и так знает, кто такие ирависы.
— Так у нас называют представителей третьей расы.
— Не ушиблись при падении? — она улыбнулась. Видимо пакостничество было её частым занятием.
— Нет, на кусты падать — одно удовольствие. Назовите ваше имя.
— Аниссия Килари, — в голосе яд, будто что-то не так.
— Всё хорошо?
— Конечно, — ответила она вновь повеселевшим голосом.
— Дочь Линды и Ондора?
— Не совсем. Я дочь Ондора и Исмем, — последнее имя она произнесла с глубоко затаённой грустью.
— У него была ещё одна жена? — не совсем понял ситуацию ситро.
— Нет, я родилась после операции Тэккирэта.
— Не слышал о такой.
Аниссия поднялась с камня и пошла вперёд, касаясь пальцами стен пещеры.
— Слышите, как шумит вода? Сейчас нас затопит, и мы умрём.
Риггер удивился её оптимизму, но прекрасно понял, что ей, как и ему, иногда надо что-то уничтожать. Чтобы высвобождать агрессию. И они могли уничтожить даже себя, так как смерть была для них как сон, после которого непременно следует пробуждение.
Дети вошли в грот, поросший разнообразной зеленью (кустами, низкорослыми деревьями, цветами), освещаемый светом звезды через щель вверху. Здесь царил влажный воздух, вдалеке с шумом падала вода, но звук падения был приглушённым.
— Подземный водопад, — с воодушевлением произнесла камми.
В центре грота располагался фонтан: огромная каменная чаша с водой, поросшая кое-где цветами и травой. Свод фонтана был овит мигиламой, распустившейся кроваво-красными цветами. Аника прошлась вокруг чаши, касаясь кончиками пальцев шершавой поверхности камня. Риггер наблюдал за ней, смахнув пару прошлогодних листьев с края чаши и присев на него. Маринер рассказывала ему, что у каждого ирависа есть определённая особенность. Риггеру нравилось за всем наблюдать. Анике же, как понял принц, нравилось ко всему прикасаться, будто она была слепа и не видела.