— Мне было вас почти что жаль… — с милейшей улыбкой отозвался Макс. — Но попытаться стащить колбасу прямо из моей комнаты? У меня из-под носа? Даже не знаю, то ли вас на колбасу пустить, то ли сжалиться и рассказать, как облегчить жизнь. За сущий бесценок.
— Иди отсюда, чёртов сноб. Кстати… где Найк?
— Кто знает…
Парни поднялись из-за стола, когда с лестницы раздался вопль:
— Девки дерутся! Ой, там такое!
Народ высыпал из комнат как по команде и ломанулся на второй этаж.
— О, клёво, с тобой мы потом разберёмся, Лерой! — крикнул Скотт, припустив по коридору.
Макс глянул на стол, размышляя, не забрать ли беспечно брошенный (и честно упёртый) кусок сыра, но решил, что он всё же слишком благороден для подобных выходок, после чего тоже отправился поглазеть. Всё верно, девчачью драку нельзя пропустить.
Только стоило оказаться на месте происшествия, как голову пронзила боль, будто раскалённую спицу вбили. В ушах зашумело. Макс приложил все силы, чтобы прислониться к стене как можно непринуждённее.
«Здесь что-то не то… Словно кто-то вновь… смотрит на меня… Кто? Где?»
Две девчонки с третьего курса орали друг на друга и пытались сцепиться не хуже кошек, парни-старшекурсники с трудом их держали. Кухня была больше похожа на место битвы: повсюду мука, разбитые яйца, какие-то приправы, кокнутая посуда. Еда свалена в центре и…
«Воняет так, будто лежит тут уже долго», — сморщив нос, подумал Макс.
Негласный лидер женской общаги требовала побыстрее угомонить истеричек и привести кухню в порядок, пока не нагрянули коменданты, но её никто не слушал: кто-то фотографировал и записывал бардак на телефон, кто-то ржал и подливал оскорблений в огонь. Макс пожалел, что пришёл: каждый звук гвоздём вбивался в голову.
— Грейси, милая, переведи на нормальный, что случилось? — обратился он к девчонке со своего потока.
От обращения девочка смутилась, отвела взгляд, но ответила (конечно, никто не может отказать великолепному Максу):
— Да ничего, сцепились две. Посуду побили.
— Приятеля не поделили или лак для ногтей?
— Место в очереди в душ, — фыркнула другая деваха, постарше. — Не впервой. Хотя такой срач — это что-то с чем-то. Но я не думала, что в холодильнике был такой склад из говна. Сколько это там лежало?
— Неправда! Вчера всё в порядке было! И зачем надо было сваливать всё в кучу? Ладно бы только своё испортили.
— Ха, именно, в кучу! Метафора нашей жизни.
— Хватит трепаться! Убирайте! — рявкнула старшая. — По швабре в руки и вперёд!
Парни всех возрастов сразу же дали дёру, даже те, кто держал девах. Девицы тут же вцепились друг другу в волосы и покатились по полу. А взгляд Макса упал на следы в муке, щедро засыпавшей полы: отпечатки всевозможных подошв, среди которых оказалось нечто, похожее на след большой птичьей лапы. Прежде чем Макс успел хорошенько рассмотреть улику, её безбожно растоптал Скотт, увлечённо снимавший женскую драку на телефон.
«Ты мне за это заплатишь, Скотти, — зло посулил про себя Макс. — Ходить тебе и дальше голодным».
Макс развернулся и зашагал на свой этаж, решив лишить-таки остолопа заветного сыра, но когда зашёл в кухню, то с изумлением и отвращением зажал нос. Сыр вонял, хлеб покрылся плесенью, как печенье, галеты и сухари, и даже джем. Марк матерился на чём свет стоит над своим злосчастным сыром, за спиной оживлённо обсуждали драку, кто-то заглядывал в кухню, привлечённый вонью.
«Выглядит как лучший натюрморт натуралиста, только какой-нибудь подгнившей свиной головы не хватает… А ведь только что всё было в порядке».
— Лерой! Твоя работа? — зарычал на него Марк.
— Как я тебе заставлю сыр испортиться, дебил? Силой мысли? — огрызнулся Макс. — Лучше проверяй, что тебе дают.
— Да видать тебе Алиша из той же кучи дерьма кусман отвесила, а ты так набухался, что не почухал.
— Кёртис, болван, это же твой сыр!