-У нее был такой же оберег как у тебя на шее - половина луны обвитая змеем.
От этих слов Дор подскочил, как ошпаренный.
-Ты знал, как её зовут?!
-Кажется Гая... Гая Имра... или Итра?... тьфу ты, трехсложные имена!
Дор вцепился руками в отвороты безрукавки великана, глаза его горели яростью
-Как ты сказал?! Гая Итра?! Моя Гая Итра?!
-А мне-то почем знать - твоя или не твоя? Отпусти рубаху, смельчак. Или размеров моих не разбираешь.
Дор, бормоча себе что-то под нос, медленно опускался на табурет. Сознание пеленал дурман, нутро мутило, ему становилось тяжело дышать. Он вскочил и, сшибая на пути нерасторопных гостей, побежал к выходу, на воздух. Отбежав до угла бардака, Дор почувствовал, как его выворачивает наружу, всем нутром, до саднящей боли в горле и ощущения пустынных колючек в животе. Когда жижа вышла полностью, Дор, еле отдышавшись, отер губы тыльной стороной ладони.
-Жива моя Гая Итра. Путь не окончен, охотник.
Еле дойдя до стола, ощущая саднящий кислый привкус хмельной бурды на зубах и в горле Дор сел на табурет. Ош уже лежал лицом в миске - двенадцать кружек даже для него было много. Дор огляделся и, вскинув руку, поймал за запястье пробегавшую мимо прислужку-девчуху, ту самую, которая подавала им с утра.
-Принеси что-нибудь поесть. И воду принеси, дочка, - с этими словами он сунул ей в кулак серебряный слиток.
Сухие глаза девчухи сначала округлились и, разжав тонкий кулачок, она разглядела плату. Подняв уже мокрые от слез глаза на Дор Ийсу, она сунула полусферу в рот и убежала. Дор сидел и размышлял, как быть дальше. Просить великана вернутся в родное селение или самому попытать счастья придти туда, надеясь не быть схваченным и стать рабом. Но уверенность в том, что именно туда ему и надо, была тверда.
Девчуха принесла миску горячей мясной похлебки и большую кружку с водой. И снова скрылась. Но не успел Дор доесть, как она появилась вновь, отерев со стола и собирая пустую посуду. Дор чувствовал испарину на лбу и липкий пот на спине.
-Где тут можно умыться? - обратился он к прислужке.
Та взяла его под локоть и проворно проводила в тесную коморку за бочками. В коморке был чан с водой, в котором плескался деревянный черпак, а в полу была дырка, со стопу размером. Дор стянул с себя рубаху с курткой через голову и услышал, как дверь коморки закрылась. Обернувшись, увидел девчуху, испуганно смотревшую ему в глаза. Тонкими пальцами она расцепила застежки ниток на плечах и ее и без того скудное одеяние упало на пол. Ее руки потянулись к завязкам порток охотника.
-Ты чего?- спросил Дор в недоумении,- ты это брось, слышишь?
На глазах девчухи налились слезы, она, тихо всхлипнув, как смогла, прикрыла свое нагое тело ладонями. Дор наклонился и подтянул ее одежду, с трудом справившись с застежками. Девчуха едва совладав с плачем, юркнула за дверь. Доп принялся поливать себя из ковша, свободной рукой растирая запыленное , вспотевшее без меры тело.
С долей облегчения он вернулся за стол. Великан еще не просыпался. Скоро на Идолим опустится вечер, а за ним будет ночь. Надо поспать. Девчуха уже крутилась у столов, прислуживая и, стараясь, увернутся от, хватавших ее за одежду и локти, сальных неумытых рук разгулявшихся, хмельных гостей бардака. Он встретился с ней взглядом и подозвал еле заметным движением руки.
-Нам бы с этим верзилой отоспаться бы.
Прислужка кивнула и убежала. Вскоре, вернувшись, потащила Дор Ийсу с собой.
-Погоди, - еле подняв от стола хмельное массивное тело, Дор взгромоздил Оша на плечо и потащился следом за прислужкой. За стойками бочек были коморки чуть больше. В одной стояло три кровати.
-Да нам бы и двух хватило,- обернувшись, обратился Дор к девчухе.
Он сбросил уже захрапевшего верзилу на одну из полатей и, ухнувшись уставшим телом на соседнюю, провалился в сон.