—Да, Ваша честь. И я настаиваю, чтобы суд конфисковал и сохранил этот сейф, камеру, пленку и все связанные с ними материалы.
— Если мои братья не возражают... — он даже не взглянул на своих коллег. — Так решено.
Когда Дофера вывели в главный зал, Годвин обратился к верховному судье. В этот момент он был перевоплощением, слиянием и голосом всех великих судей, которые в прошлые десятилетия направляли поток американской юридической мысли. Он был великим Маршалом, он был Тани, он был Хьюзом. Он был бессмертным Холмсом. — Я приношу извинения моему брату Берку за то, что прервал его, и другим членам этого суда, и особенно моему брату Пендлтону за излишнюю самонадеянность. Но теперь он немного постоял, молча, оглядывая большую комнату, задумчивый, ищущий. Его тело немного наклонилось, и он положил руку на скамью, стараясь удержаться на ногах. Когда он заговорил снова, немногочисленным репортерам, оставшимся в первом ряду, пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его. — Благослови Господь это место... этих, моих братьев ... Он посмотрел на Пендлтона. — С разрешения суда я прошу разрешения уйти.
Пендлтон кивнул клерку. — Объявляю заседание закрытым.
Репортеры, настроенные на поколения прибывающих и отбывающих из Вашингтона, сразу это поняли. — Это по-настоящему. Он имеет в виду не просто уход, он имеет в виду — отставку. Годвин наконец-то уходит на пенсию! Они бросились к телефонам как раз в тот момент, когда чиновник нараспев произносил: — Всем встать…
* * *
«Я думаю, не исключено, что человек, подобен личинке, которая готовит полость для крылатого существа, которого она никогда не видела, но которому суждено быть. Что человек может иметь космические судьбы, которых он не осмысливает».
— Судья Оливер Уэдделл Холмс
* * *
— Спасибо всем, что пришли, — сказал главный судья Пендлтон собравшимся судьям. — После событий прошедшего полудня я решил, что будет лучше провести последнее, в высшей степени неофициальное заседание, чтобы свести концы с концами по делу Тайсона. Вы видели вечерние газеты? Он раздал копии по кругу. — По-видимому, существуют всевозможные предположения. «Ивнинг Стар» думает, что компаньоны Дофера каким-то образом забрали фотографию, положили ее в сейф и предали его. «Дейли Ньюс» рассматривает это как заговор с целью убийства Верховного судьи. Они требуют расследования в Конгрессе с полным освещением на телевидении и в прессе. Только «Пост», кажется, заметила, что мы освободили Тайсона и одновременно сохранили конституционные права Дофера. Они тоже не аплодируют. Но, по крайней мере, нам не нужно больше беспокоиться о Дофере. Он был экстрадирован и находится на пути в Нью-Йорк.
— И он вернет этот же самый вопрос прямо сюда, я имею в виду доказательства, полученные ясновидением, — сказал Мур.
— Не обязательно, — охотно ответил Пендлтон. — Я думаю, что каждый член этого суда автоматически дисквалифицируется для участия в любом будущем деле «Дофер против Нью-Йорка». Мы все оказались свидетелями. Если мы когда-нибудь получим петицию на истребование дела, нам придется отказать.
— Значит, Нью-Йорку придется справляться с этим самому, — задумчиво произнесла Хелен Норд. — На этот раз, с признанием в открытом суде, перед несколькими сотнями свидетелей, как Уинтерс может проиграть?
— Особенно если ему не придется беспокоиться об апелляции в этот суд, — пробормотал Блэндфорд.
— Зачем мы здесь, мистер Пендлтон?— спросил Роланд Берк.
— Ну, я подумал, что мы могли бы провести окончательное обсуждение. И когда мы закончим, я бы хотел, чтобы вы поставили свои подписи на сувенире для Оливера Годвина. Его отставка вступила в силу после закрытия суда сегодня днем.
— Давно пора, — выдохнул Берк.
Пендлтон пристально посмотрел на него и откашлялся. — В этом деле произошло много такого, чего некоторые из нас не понимают. Как по волшебству появилась фотография. Вообще-то, две фотографии.