Конечно, невозможно точно знать, какими могут быть все последствия моих слов. Законы природы и науки могут ломаться и разрушаться; сам мир может совершенно измениться. Но я готов рискнуть. Я должен пойти на этот риск.
В процессе этого, я, со своей силой, вместе с любыми другими людьми, обладающими этой же способностью, перестану существовать. Это и к лучшему. Мои старческие бредни, когда я состарюсь, теперь никогда не смогут повлиять на кого-либо; крики моей смерти не вызовут хаоса. Вместо этого я просто исчезну из жизни. Я, вероятно, никогда не существовал вообще. Люди, которых я когда-то знал, не сохранят даже слабого воспоминания обо мне.
Эти записи являются моим доказательством. Я записал события, как они произошли, и попытался объяснить, в некоторой степени, все последствия моей силы. Если я добьюсь успеха в своих намерениях, сила исчезнет, навсегда и никогда не будет больше беспокоить человечество. Если я не добьюсь успеха… кто знает? Я могу только попытаться. И я готов рискнуть.
Пожелайте мне удачи.
Вашингтонцы
Во время войны в персидском заливе меня поразило, как быстро народ принял сторону правительства. Убили сто двадцать тысяч иракцев, наверняка не все они были солдатами или потенциальными Саддамами Хусейнами, среди них было немало женщин и детей, которым не повезло проживать там, где сбрасывали бомбы. Но службы новостей тщательно контролировались, информацию на пресс-конференциях фильтровали. Мы не видели на экранах телевизоров ни трупов, ни крови. Люди верили каждому слову СМИ. Я задумался, а что если вся наша история построена на лжи? Что если все, что мы учили в школе политически ангажировано? Из этих сомнений и выросла идея «Вашингтонцев».
Я сдеру кожу с ваших детей и съем их.
А потом сделаю из их косточек утварь.
− Это подлинник, − сказал Дэвис. — Это написал Джордж Вашингтон.
Он выключил свет, надел перчатки и вытащил манускрипт из-под лупы. Дэвис покачал головой.
− Где вы это нашли? Я давно в этом бизнесе и никогда не сталкивался ни с чем подобным.
Майк покачал головой.
− Я вам уже говорил. Это валялось в сундуке моей прапрабабки среди прочего хлама, мы его нашли в сарае.
− Могу я поинтересоваться, что вы собираетесь с этим делать?
− Что ж, если это подлинник, я думаю, мы могли бы пожертвовать его Смитсоновскому институту. Или продать письмо ему же, если получится. Сколько он может стоить?
Дэвис развел руками.
− Он бесценен.
− Хотя бы примерно.
Дэвис наклонился поближе к собеседнику.
− Мне кажется, вы не понимаете, что у вас в руках, мистер Фрэнкс. С помощью этого клочка бумаги, вы можете переписать всю историю нашей страны.
Он демонстративно выдержал паузу, желая подчеркнуть важность своих слов.
− История это миф, мистер Фрэнкс. Это не просто набор имен, дат и фактов. Она похожа на религию, она больше повествует о взглядах тех, кто ее формировал, чем о реальных участниках тех событий. Что мы знаем из школьных уроков о Джордже Вашингтоне? А Аврааме Линкольне? Впечатление, которое они произвели на очевидцев. Вашингтон был отцом страны. Линкольн освободил рабов. Мы сформировались как нация, благодаря вере в этих исторических личностей. Это письмо разрушит эту веру и навсегда изменит образ Вашингтона, а, возможно, и всех отцов основателей. Это большая ответственность, вам следует подумать об этом.
− Подумать об этом?
− Решить, что будете делать с полученными знаниями.
Майк пристально смотрел на Дэвиса.
− Скрывать это? Зачем? Если это правда, люди должны знать.
− Людям не нужна правда. Им нужен образ.
− Верно. Сколько я вам должен?
− Около пятидесяти долларов.
Дэвис начал выписывать чек. Но вдруг поднял глаза на Майка.
− Я знаю одного коллекционера, − сказал он. — Он уже очень давно собирает такие диковинки. Может мне позвонить ему? Он очень осторожный, очень влиятельный и, я уверен, очень щедрый.
− Нет, спасибо.
− Я сообщу ему о вас и все организую…
− Меня это не интересует, − сказал Майк.
− Хорошо.
Дэвис вернулся к чеку. Он закончил писать, оторвал краешек бумаги и вручил Майку копию.
− На вашем месте, мистер Фрэнкс, я бы что-нибудь предпринял.