— Да сколько ж можно. — Пробормотала Куинни, узнав «Лавину»** из репертуара «Флитвуд Мэк». Она и песню-то знала только благодаря Мисти. И на секунду Куинни задумалась, а не могла ли ведьма с талантом к воскрешению взять и вернуть собственное тело из небытия. Однако не было слышно ни перезвона браслетов, ни шелеста юбок. Если где-то пела Стиви Никс, Мисти обязательно кружилась бы неподалёку. И тогда Куинни обязательно бы расслышала бренчание дешёвой бижутерии и топот сапог по полу. Вместо этого она слышала только тихо играющую музыку.
Куинни прошла по жаркому и влажному помещению и выглянула из-за огромной стены листьев. За скрытым в тени столом в одиночестве сидела Корделия, задумчиво листая ветхие, пожелтевшие от времени страницы огромной книги. На столе были расставлены горшки со всевозможными растениями и на лице Верховной не отражалось ни единой эмоции. В какой-то момент Корделия принялась выстукивать пальцем по столешнице ритм мелодии. Делала она это медленно и как будто механически. Куинни не могла сдвинуться с места, заворожённая мелодией и тем, как глубоко Верховная была погружена в своё чтение. Несмотря на свои безграничные силы, она даже не замечала стоящую всего в нескольких шагах Куинни. Корделия нахмурила брови, когда песня перевалила через середину.
Под конец трека она начала тихонько напевать себе под нос и тогда уже Куинни не выдержала. Ей надо было уйти. Она развернулась, собираясь проделать это как можно быстрее и, естественно, задела локтем полку, потревожив обитателей горшков и выведя Корделию из транса.
— Куинни? Ты что-то хотела? — голос у Корделии был как всегда вежливым, словно внезапное появление Куинни не застало её врасплох.
Запаниковав, Куини крутанулась вокруг своей оси, и, едва не потеряв равновесие, снова врезалась в растения. Высокая бромелия в горшке опасно закачалась, но Корделия взглядом восстановила порядок и равновесие среди жителей оранжереи. Куинни же смогла выдавить только: «Э…»
Корделия с лёгкой улыбкой поинтересовалась:
— Что-то не так?
— Нет, — ответила Куинни и пригладила футболку. Корделия явно ожидала продолжения и она добавила: — Я просто, э… — бесполезно было сочинять надуманные причины, Корделия с лёгкостью могла проникнуть в её сознание и либо самостоятельно всё обнаружить, либо заставить Куинни выдать то, что было у той на уме. А потому, высоко подняв голову, Куинни прошла к столу, выдвинула ближний к Верховной стул и уселась на него.
— Ты когда-нибудь думаешь о Мисти?
Улыбка, украсившая было губы Корделии, резко сошла на нет. Её лицо снова приняло нейтрально-безэмоциональное выражение. И она ответила на удивление честно:
— Каждый день.
— Хочешь об этом поговорить?
Корделия снова улыбнулась, совсем чуть-чуть, и склонила голову набок.
— А ты? Ведь ты сама ко мне пришла.
Шумно простонав, Куинни поведала Корделии о том, что её мучило весь день.
На что Верховная ожидаемо ответила:
— Жизнь далеко не всегда справедлива. Ты и сама это знаешь.
— Знаю, — Куинни опустила глаза к ладоням на коленях и сцепила руки вместе. — Просто в последнее время меня совсем замучили эти мысли. Даже не знаю, в чём дело.
— Может, дело в совести?
Куинни прорычала, выражая одновременно и недовольство, и согласие, и спросила:
— Она ведь тебе нравилась?
— Да. Она была… — Корделия помолчала, — она вдохновляла. После всего, что с ней случилось, она сумела остаться такой же оптимисткой. Пожалуй, я ей немного завидовала. Не обижайся, конечно, но вы все тогда были кучкой циничных мелких стерв.
— Никаких обид, Верховненькая. Да только она и ума была невеликого.