26 декабря
Я жуткая трусиха. Я боюсь Финиста. Почему – не знаю. Вроде бы, такой же парень, как и другие, из того же теста сделан. Но в его присутствии я, если не играю роль друга-товарища, девочки, похожей на мальчика, то превращаюсь в такую кисейную барышню, что самой противно.
========== 27, 28. ==========
Редакционные тётушки решили взять шефство над Васькой (он уже который день прибегал). Подстригли его, усадив на стул в фотолаборатории и укутав старой скатертью. Принесли ему свитер, шарф, ушанку, светло-серое почти неношеное пальто – всё, из чего их ребята выросли. Если раньше в обед перебивались кофейком с пирожками, купленными у лоточницы, то теперь стали носить из дому суп и второе в литровых банках. Васька с удовольствием хлебал разогретое на плитке варево и с набитым ртом спрашивал:
– Вы богатые, что ли, – меня кормите?
Пришлось объяснять, что не кормят, а угощают. Потому что гость. И подарки по той же причине.
Если честно, гость надоедал. Шумный, суматошный, он отвлекал от работы. Надо было срочно куда-то его отправить. И Алька позвонила директрисе Дома детского творчества. Конечно, набор в кружки давно закончен. Но случай исключительный. Мальчик талантливый, из неблагополучных, может, какая-то льгота… Директриса сжалилась: «Приводите, посмотрим». И его взяли, взяли, взяли в литературную студию, к Алёне! И в зимний лагерь на каникулы – с двухразовым питанием, совершенно бесплатно.
28.
Алька ещё раз побывала у Наташи. Художница угощала чаем из тёмно-розовой с витиеватым узором чашки, с домашними, ещё тёплыми, вафлями. И рассказывала о Витюхе:
– На днях звоню Вите, а он отвечает: не могу разговаривать, я очень занят. Чем же ты, спрашиваю, таким важным занят? В шахматы, говорит, играю. Я спрашиваю: с кем? И думаю: ну, если скажет – сам с собой, то нет, значит, смысла продолжать знакомство. А он говорит: с соседом – ты представляешь, Аля?
Нет, Алька не представляла. Она не могла себе представить Финиста за клетчатой доской в компании какого-то мифического соседа. Не способна была вообразить его в домашней обстановке, в линялой майке с вытянутым воротом, его маму, хлопочущую на кухне. А Наташа была у них. Принесла в подарок Витюхе собственноручно вылепленную из глины и закалённую в муфельной печи фигурку – его портрет в полный рост верхом на крокодиле. Алька слушала её рассказ и млела от звуков его имени, которое Наташа не произносила, как обычно люди произносят слова, а словно пропевала с особенной нежностью. И понимала, что по-другому и нельзя говорить о её, Алькином, Витюхе – только так, с нежностью и благоговением. Недавно Танька, посмеиваясь, попыталась рассказать о нём очередную гадость. Алька на неё тогда жутко рассердилась. Ну, как можно поливать столь гнусной ложью её солнечного мальчика!
– Ты счастливая, – говорила Наташа. – У тебя ведь это первая любовь, верно?
– Ну, ещё в девятом классе я втюрилась в преподавателя военной подготовки. Если это не считается, то, конечно, первая.
– Я же говорю – счастливая! У тебя всё ещё будет в первый раз. А вот у меня уже были мужчины…
И Наташа поведала новой подруге душещипательную историю о том, как она, учась в художественном училище, вдали от родительских глаз, встречалась с одним молодым человеком. Встречалась, встречалась, а потом забеременела, тогда-то он её бросил, и ей пришлось делать аборт. Тут Алька вдруг сообразила – вслух ей не сказала, конечно, но про себя, мысленно, беззвучно расхохоталась – оказывается, они называют одним словом абсолютно разные понятия! Наташа уверена, что светлое чувство первой любви может испытать только девушка чистая и непорочная, и в ином её не убедить. Для неё, наверное, телесное и духовное спаяно накрепко. Знай она об Алькином методе лечения страдающих бардов (да и о тайных встречах с сумасбродом-военруком, которые вовсе не были такими уж по-детски невинными), вряд ли поверила бы в искренность тех самых роз и незабудок. А они плыли, проклятые, плыли во всё время затянувшегося далеко за полночь девичьего чаепития!
========== 29. ==========
Зашелся истошным воплем редакционный телефон. Светлана-экономика схватила трубку и тут же кивнула Алине:
– Тебя.
Она подняла свою, с параллельного аппарата. И услышала:
– Здравствуйте. С вами говорит бабушка Тамары Поярковой.
Алька не сразу сообразила, о ком идёт речь. Пожилая женщина объясняла довольно бестолково, и до неё только на десятой минуте этой взволнованной речи дошёл её ужасающий смысл: Томка пропала! Маленькая Томка прикрепила магнитом к холодильнику записку с банальной фразой: «Прошу никого ни в чём не винить». И ушла из дома, пока бабушка впитывала в себя дневную серию мексиканской телетянучки.
– Господи, не знаю, что и думать! Может, шутит над бабкой, может, юмор у теперешних детей такой, приколы ихние. А вдруг да всерьёз чего над собой сделала? Ума-то ведь нет, дитё… Подружек всех уже обзвонила, ничего не знают. Вот, ваш номер нашла у неё в дневнике записанный…