- К вам?
- Ну уж нет! Отводите к господину Фледу, моему наместнику и судье. Он разбирает дело и решает, кто виноват и как наказать.
Энкин Флед приосанился и плотоядно заулыбался. По лицу его ясно читалось, что сейчас он прикидывает, какую мзду взимать за оправдательный приговор. Урфин мысленно сделал себе заметку: идея централизации власти в целом неплоха, но детали придется доработать.
- Вернусь через год. Узнаю, что вы здесь по-прежнему на ведьм охотитесь — у вас будут большие проблемы с налогообложением. Все ясно? Молодец. А теперь пошел отсюда. Хотя нет, сначала организуй ночлег мне и моим солдатам.
- А ведьма?
Диктатор вздохнул.
- А с ведьмой я разберусь сам.
========== Глава 2: Сокровища Келемринды ==========
- Странно устроен человеческий ум. Кто бы мог подумать, что столько веков спустя далекие потомки подданных Келемринды будут бояться ее, словно живой?
Они сидели за столом в тесной и грязноватой горнице в доме старосты (сам староста с чадами и домочадцами по случаю королевского визита отправился ночевать в сарай). Точнее, Урфин сидел за столом, а филин — на столе.
- Кто она вообще такая, эта… Кларинда, или как ее? - рассеянно поинтересовался Урфин. Достав из походного саквояжа крохотный резной кубок, больше похожий на наперсток на высокой ножке, он осторожно, по каплям, цедил туда брагу местного изготовления. Его собственный стакан был уже полон.
- Ке-ле-мрин-да, - повторил по слогам Гуамоколатокинт. - Вечно у тебя проблемы с длинными именами! Местная правительница из очень, очень отдаленной эпохи. Я кое-что слышал о ней от покойной Гингемы. Надо тебе сказать, о Келемринде она отзывалась с неприязнью, но не без уважения. Правда, сама не застала ее в живых — а это значит, что дело было не меньше семисот лет назад… Твое здоровье!
- Твое здоровье.
«И стоило завоевывать всю Волшебную страну, чтобы сидеть в деревенской избе и пить самогон с филином!»
На улице уже совсем стемнело, стучал в окно мелкий нудный дождь, трещал огонь в очаге — самая подходящая обстановка для жутковатых сюжетов из древней истории.
- Есть на свете добрые волшебницы, есть злые; а Келемринда, по всем отзывам, была ОЧЕНЬ злой. Одни говорят, что она требовала от своих подданных приносить ей в жертву детей. Другие — что воровала у девушек их молодость и красоту. Третьи — что питалась человеческими душами, хотя я не совсем представляю, как это возможно технически… Очень вероятно, что она делала и то, и другое, и третье. Так или иначе, своими злодеяниями Келемринда, как у вас, людей, говорят, довела своих подданных до ручки. И в один прекрасный день они заманили ее в ловушку и сожгли живьем. Но, как видишь, до сих пор помнят о ней и боятся, что однажды она вернется.
Просеменив к краю стола, филин воззрился в непроглядно-темное окно.
- Где-то в той стороне она жила, на одном из отрогов Кругосветных гор. Быть может, ее жилище стоит нетронутым и по сей день — знать бы только, где…
- Я знаю! - послышался вдруг девичий голос.
На пороге горницы стояла спасенная «ведьма».
Умывшись и причесавшись, она стала взрослее на вид, да и выглядела теперь намного приличнее. Давешние изодранные лохмотья сменились чем-то белым, свободным и длинным. Судя по всему, девушка просто взяла покрывало, прорезала в нем дырку для головы и перепоясалась каким-то лоскутом — однако сделала это не без изящества. Гладко зачесанные назад волосы открывали бледное личико с мелкими острыми чертами. На красавицу девушка никак не походила, однако лицо ее сразу притягивало к себе внимание: причиной тому были темные, глубокие, до неправдоподобия большие глаза.
И сейчас эти глаза смотрели на короля с нескрываемым восхищением.
- Прошу прощения, что без приглашения вмешиваюсь в вашу беседу, - вежливо проговорила она, переступая порог. - Но я знаю, где находится пещера Келемринды. Это примерно в трех часах пути отсюда. Я там была. Из-за этого-то все и… - вздохнула она.
Выговор у нее был совсем не мигунский. Речь гладкая, правильная, словно у аристократки из Изумрудного города — правильнее, чем у самого Урфина. И еще одна странность: здешние жители постоянно мигали, за что и получили свое прозвище — а чудные глазищи несостоявшейся мученицы, казалось, не мигали совсем.