Отражение в нем — худенькая, сжимающая в руках горшок с цветком, девушка — было мне бесспорно знакомо. Я каждый день видела у себя в ванной эти серые глаза, губы, верхняя из которых была полнее нижней, и немного вьющиеся чёрные волосы.
Вившиеся.
Немного.
Вот именно.
Теперь же, они стали ровными, словно я их специально битый час выпрямляла утюжком.
И скулы заострились как после месяца самой строгой диеты.
Одни ресницы радовали своей длиной и пушистостью, такого эффекта никакая Ревлон не даст.
А вот уши…
Не кроличьи, конечно, но они и впрямь изменили форму.
Как же быть?
— Что я маме скажу?
— Вот уж не знаю, — ухмыльнулся явно развеселившийся Король, сжимая ладонями мои плечи поверх белой стёганной куртки. — Например, правду: что ты влюбилась, и всё это от переживаний и неуверенности в себе.
Вот ещё!
Так и скажу: мама, я полюбила нечеловека, который укусил меня, и теперь мы с ним одной крови!
Ага, голубой.
И уши от неё красивые растут.
В разные стороны.
Мне же доктора вызовут.
И начнут лечение.
Хорошо, если только антидепрессантами, а не чем похуже.
Стоп-стоп-стоп!
Когда это я страдала от неуверенности в себе?
Встретившись в зеркале с изумрудным взглядом Трандуила, я тут же опустила ресницы.
Слишком многое он знает, чтобы мне сейчас пытаться строить из себя разбитную девицу, коей не являюсь.
Эльф хоть и не совсем, но всё же прав: целый месяц меня терзали сомнения в том, гожусь ли я ему хотя бы в собеседницы на один вечер.
Но это не значит, что я не уверена в себя, просто в нём величия и пафоса больше, чем может вместить в себя целая вселенная.
Филипп Бедросович против него — первый скромник на селе Кукуево.
— Простите, Ваше Величество, что-то со мной не так сегодня — гнева много, не знаю, как быть: вроде бы мне не двенадцать, чтобы так закипать… — и это тоже была правда.
— Всё в порядке, ты сделала выбор — отказалась от человеческой сути в пользу эльфийской, это не может проходить без стресса, а он порой выражается и не так мягко, — длинные пальцы Трандуила скользнули в мои волосы, аккуратно массируя голову у самой макушки, и от его бережных прикосновений, как и от проявленного понимания, сразу стало легче и спокойнее. — Расслабься и постарайся выбросить из головы всё то, что тревожит и заставляет волноваться.
— Волнения бывают приятные, мой Король, но от одной мысли о том, что вы слышите всё, о чём бы я ни подумала, становится не по себе.
— Забудь об этом.
— Но как, если вы сами постоянно напоминаете?
— Я просто стараюсь быть честным.
Честным? Со мной?
Поставив горшок с цветком на трюмо, я снова, на этот раз с оторопью, поймала взгляд Владыки в зеркальном отражении. Зачем такому возвышенному, неземному существу откровенничать с заурядной девицей вроде меня?
Что у нас может быть общего?