Данька как подорванный рванулся к самовару, точно уверенный, что сестра умудрилася черта иль кого другого из нечистиков вызвать. Покидал щепочки, раздул уголья, стащил с полки еще одну чашку, вытащил из печи еще теплый чугунок с картошкой… Бегал мальчонка, дергался, точно кукла деревянная, и старался не думать, как на горле и губах чувствуется постоянно прикосновение черта. Глотая сами собой текущие слезы, постарался Даня незаметно перекрестить пришельца, да только не помогло. Черноволосый только лишь иронично усмехнуться.
Налив в чашку чая, мальчик растерянно застыл, вытирая рукавом глаза и нос. Пришелец хохотнул и встал, держа на руках безвольно висящую Степаниду.
— Нет! — только и сумел крикнуть Данька тоненьким голоском и рвануться к мужчине, как тот вновь нахмурился, и мальчонка разом лишился голоса и возможности двигаться. Застыв на месте, Даня с разъятым тревогой за сестру сердцем наблюдал, как черт поворачивается и идет к красному углу. К красному углу? К иконам? Удивление и непонимание постепенно вытесняло у мальчонки страх. Пришелец тем временем уложил Степаниду на лавку, заботливо поправил задравшийся сарафан и направился обратно, весело улыбаясь.
Данька вновь запаниковал, мужчина же просто подсел поближе к самовару и поманил мальчонку и хмыкнул:
— Наливай уж и себе чаю, суженый-ряженый.
В тот же миг почуял Даня, как отпустило его колдовство злое, и еще раз всхлипнул. Глянув на сестру — живая вроде, вона, грудь вздымается, подошел к черту, отвернул аккуратно краник-«петушок» у самовара, чашку свою наполняя, да и присел на скамью.
— Давай знакомиться, — продолжая посмеиваться, предложил черт. — Тебя как зовут?
— Данька, — чуть слышно прошептал мальчонка. Мыслей в голове не родилося, окромя одной: «Что же такое творится, божечки…».
— Отлично, — зажмурился пришелец зеркальный, что твой кот, и отхлебнул чаю ароматного. — Меня зовут Азель. Давай, Даня, я тебе объясню, что происходит.
Замер мальчонка в нерешительности и глянул на черта. Тот почти растворялся во тьме комнаты — вся одежда была черная, только яркими пятнами выделялись воротник да обшлага, обшитые песцовыми шкурками. Данька невольно подумал, что выглядит это очень богато. А вон те блестки — неужели камушки драгоценные? Они с мальчишками несколько раз находили в отвалах блестяшки, те оказывались не такими уж и дорогими, но все-таки прибыток семье был от них. А у этого дядьки камушки поболе да подороже будут. Явно подороже. Только не по-русски пришелец выглядит как-то — волос черный, кожа смуглая, да и нос такой, с горбинкой, но тонкий. А вот губы нормальные, хоть и яркие. Да и весь незнакомец казался тонким чересчур. Вот явно барин, только заграничный, если бы не из зеркала появился. А так — точно черт. Зато, подумалоь внезапно Даньке, теперь понятно, как черти выглядят.
Между тем продолжил незнакомец речь свою неторопливую:
— Так вот, Даня, я теперь твой суженый, — и посмотрел так серьезно, что у мальчика перехватило дыхание. Да как же такое быть-то может? Не девочка ж! — Вот не помешал бы ты, была бы твоя сестра моей женой, купалась бы в довольстве, жемчугах и каменьях, а теперь тебе придется.
— Что придется? — чуть слышно уточнил Даниил.
— Быть моей женой, — спокойно пояснил пришелец. — Ты пока еще маленький, как подрастешь, я за тобой приду, помни об этом. Да, чуть не забыл, — вдруг спохватился мужчина, глядя на вконец очумевшего и уже ничего не понимающего Даньку. — Захочешь кому-нибудь сказать обо мне, худое ли доброе — уста твои замкнутся. — Холод опустился на губы мальчика, напоминая о прикосновении черта. — Захочешь с кем-нибудь поцеловаться не по-братски — дыхания лишишься.
Горло мальчонки точно вновь щупальцем проткнуло туманным, весь воздух перекрывая, до ужаса первобытного. Однако ж не успел Данька ничего сделать, как все вернулося, как было, только вот мир стал ярче, чище и выпуклее. Словно и не темь вокруг, а горят свечи темные, освещая все, а ведь света-то нигде не видно!
— Захочешь разделить ложе с кем-нибудь без поцелуя — осерчаю. Ты понял?