Никакого следа. Никакой памяти. Никакого будущего.
Когда Андрей постучал в дверь второй комнаты, тонкая доска распахнулась почти сразу.
— Прошу, входи, — сказал Лис и посторонился.
В комнате Андрей чуть не наступил на ряд темно-серых свертков на полу у стены. Десяток оби, чистых, выстиранных, аккуратно сложенных в несколько раз. Десяток. На восемь больше, чем выдают ученикам.
— У тебя сейчас интересный взгляд, — сказал Лис. Рита посчитала интересным в Андрее только распухшее ухо, но про него бесцветный ничего не сказал.
Андрей смотрел на свертки оби. Задай вопрос о клане Гардеробщика. Задай вопрос о голых трупах, что оставлял после себя Охотников. Задай вопрос, куда девалась одежда с этих трупов.
— Сингенин-сан, — говорил Лис, — скажи, когда ты переводился к нам, ты не взял с собой что-нибудь бесполезное, какую-нибудь безделушку, просто на память? Вещь, что напоминала бы об одноклассниках из старой школы?
— Одноклассниках? — переспросил Андрей, красные глаза волка сверкнули. — Нет, они внутри меня, кое-кто из них.
— Вот как? Ну а я забочусь о соклановцах даже после их смерти, — сказал Лис, — ухаживаю за частью их одеяния, будто это они сами.
Лис сел на корточки и погладил серые холмики на полу. Маленькие могилки, тряпочные алтарики. В этом игрушечном могильнике сохранились последние нестертые следы мертвецов, небезразличных Лису. В узкой комнатушке уместилось целое кладбище из десяти лоскутных склепиков.
Лис указал на ближайший к двери могильный холмик, на который Андрей чуть не наступил.
— А этот здесь появился недавно благодаря тебе, — сказал Лис, — это оби Стаса.
Щеки Андрея покраснели. Драная красная доска. Драное отчисление. Драные цветущие ландыши.
Лис улыбнулся.
— А сейчас у тебя все лицо стало интересным, — сказал он. — Жаль, что мы потеряли Охотникова. Стас превосходил всех в клане, его тело было крепче меча, а Дух сверкал как луна и направлял нас. Стас заменил мне старшего брата.
— Красоткин-сан назвал Охотникова-сан Гардеробщиком, — сказал Андрей.
— Было у Стаса одно ржавое пятнышко, — кивнул Лис, — его сестра.
Рита.
— Амурова-сан уже показалась тебе в своих нарядах? — спросил Лис.
Андрей молчал.
— А рисунками тоже похвасталась?
— Она подарила мне их, — сказал Андрей.
— У? Тогда, Сингенин-сан, у нас с тобой много общего, — Лис погладил холмик на полу, — твоя комната теперь тоже хранит память о мертвых.
Комната Андрея тоже превратилась в могильник, стала чертогом лоскутных алтарей. Порталом в прошлое.
Андрей спрашивал Риту про краски, про цвета, но даже не заметил, что сами полотна серые — точь-в-точь как школьная форма. Иллюзия красок скрыла от глаз Андрея одежду, снятую с трупов.
Согнувшийся Лис гладил лоскутные алтари и говорил, что Охотников баловал сестру. Стас оголял убитых им учеников, а снятую форму относил Рите — рисовать деревья, птиц или что она там калякала.
— Лисиц, — сказал Андрей.
— Плевать, — произнес Лис, — Стаса больше нет, и потакать прихотям Амуровой теперь некому. Ведь так?
И кто учил ниндзюцу? Кто овладел искусством разведки и маскировки, кто контролирует дыхание и движения так, чтобы они были незаметными, тихими, синхронными? Кто учился раскрывать чужие маневры под прикрытием травы, воды, огня? Самурай Андрей или наложница Амурова?
Крадущийся не видит только иллюзию, которой проникся.
— Я лишь защищаю ее как слугу, — сказал Андрей.
Лис взял оби Охотникова и обмотал серый конец вокруг увечной руки, продел между здоровыми пальцами поверх обрубков.
— У каждого в школе Катаны есть выбор, — сказал он, — созерцать или выбрать цель и бороться.
— Моя цель за стенами школы, — сказал Андрей.