Меня будто огрели чем-то тяжелым по голове, но я наконец-то поняла, что правда на моей стороне. Вряд ли она додумалась до этого. Она не знает меня так хорошо. Она вообще не знает меня.
— Исигуро-сан, — сказала я дрожащим голосом, — можно мне показать?
Он внимательно посмотрел на меня, после перевел взгляд на Акиру и сказал ей:
— Араи, дайте мне этот блокнот.
Девушка протянула ему скетчбук, быстро взглянув на меня. Я опустила сумку на пол, медленно подошла к учительскому столу, взяла свой ежедневник из рук Исигуро-сана и быстро раскрыла его на нужном месте. От сердца отлегло. Араи явно не долистала до моего любовно заклеенного разворота. Я скрепя сердце отодрала один лист от другого, разумеется, порвав верхний из них, и без слов всучила ежедневник обратно Исигуре-сану. Сверху я шлепнула записку от врача.
— Меня просили передать, что Хироко Кодзимы не будет на уроке, — голос по-прежнему дрожал, но я уже знала, что выиграла этот бой.
Исигуро-сан, не глядя на записку, внимательно изучил содержимое прежде заклеенной страницы. После этого он повернул ежедневник к Акире Араи и спокойно сказал:
— Прочтите вслух текст этой открытки.
Араи не изменилась в лице, читая послание, написанное рукой моей первой подруги от лица всех одноклассников:
— «Тихиро, не грусти, еще увидимся».
После секундной паузы раздался громкий голос всё того же Тоси Вады. Он точно был бы героем дня, если бы дело не касалось меня так сильно:
— Араи, да ты с ума сошла, да? Нет, ну это бесподобно!
Я была опустошена, будто меня непоправимо опозорили. Я не обращала внимания на возмущенные фразы одноклассников, которые в кое-то веки встали на мою сторону, не слышала, как их пытался остановить учитель Исигуро. Внезапно мне стало дурно. Ни о чем не думая и не обращая внимания на прозвеневший звонок и на то, что моя сумка осталась лежать на полу, я вышла из класса и почему-то закрыла за собой дверь. Я подошла к окну и посмотрела на внутренний двор. Скоро шум в классе прекратился. Я услышала, как открылась и тут же закрылась дверь, и почему-то была уверена в том, что вышел Хаку. Я ни разу не посмотрела в его сторону во время этой неприятной сцены, и я хотела убежать прочь, лишь бы не говорить с ним. Кажется, я даже сдвинулась с места, но низкий голос Исигуро-сана остановил меня:
— Ваши вещи отнесли на место, но это я решил передать лично.
Он встал рядом со мной около окна и протянул мне листок со стихотворением. Я взяла его и вместо благодарности спросила:
— А блокнот?
— На столе. Я попросил Кохакунуси и Ваду проследить за ним. Кажется, им можно доверять.
Я ничего не сказала и шмыгнула носом. Хотелось плакать, но слёз не было.
— Родители Араи будут уведомлены об её проступке, как и директор школы, а я в качестве дисциплинарного взыскания поставил её сегодня на дежурство.
Я всё еще молчала и только удивлялась тому, что он мне это говорил. Я бы узнала от кого-нибудь из одноклассников… только не от Хаку.
— Огино-кун, — учитель Исигуро повернулся ко мне, но я так и не пошевелилась. Да, это было нарушением этикета. И да, мне внезапно было всё равно, — я хочу, чтобы вы меня выслушали. Я прекрасно понимаю, через что вам пришлось пройти.
Я всё же посмотрела на учителя литературы. Да откуда ты знаешь, проклятый толкователь хайку… Это мой крик души, слова, которые вырвались из глубины моего чертового сознания, вопль отчаяния, обращенный к одному-единственному человеку, и он был присвоен ненавистнейшей мне Акирой Араи. Мало того — прочитан в присутствии того самого единственного человека, который — я уверена — не смог узнать себя в этих строках. Что ты можешь знать об этом?!
Кажется, мой взгляд был красноречивее всех возможных слов. Исигуро-сан коротко кивнул:
— Возможно, я не всего понимаю, я на это ни за что не претендую. Но я хотел сказать о другом. Когда я поступил в университет, я оказался в подобной ситуации. Только я сам дал прочесть свою работу одному человеку, а он опубликовал её в университетском альманахе от своего имени. И этого человека я считал другом. А еще я не смог набраться смелости и, подобно вам, отстоять свое творчество и имя.