Ох уж эти глаза.
Эти проклятые глаза.
— Вы мне доверяете? — спросил Снейп.
И зачем он это сказал? Гермиона опять вперилась в него широко распахнутыми глазами: интуиция наверняка твердила ей, и вполне справедливо, что то, чего она просит, то, чего она хочет, — неправильно. Умные хорошие девочки не заговаривают со странными незнакомыми мужчинами в пабах, умные хорошие девочки не приводят странных незнакомых мужчин к себе домой и уж точно не предлагают странным незнакомым мужчинам съехаться в исследовательских целях.
— В достаточной степени, — ответила она, как клещами стискивая его рукав.
— Пойдемте, — сказал Снейп. Он взял её за руку и вместе они бросились бежать.
***
Снейп не понимал, как можно спать под скрежет и пыхтение поезда, бормотание голосов, постоянные объявления по громкоговорителю и шуршание миллионов пакетов, которые то засовывались на багажные полки, то доставались оттуда. Но Гермиона спала, а Снейп сидел рядом, вжавшись в дальний от неё подлокотник, чтобы не коснуться невзначай её ног своими, и читал её дневник.
Он был рад, что Гермиона спит и не видит, как он краснеет, читая строки, которые, по его мнению, прочесть не должен никто и никогда (и невольно думая: «Не слишком ли она юна, чтобы читать такие непотребства, не то что писать их?»). По-видимому, она питала слабость к рыжим и чувствовала себя обязанной воспроизводить на бумаге каждый свой опыт во всех мучительных подробностях.
Добравшись до второй такой записи, Снейп не нашел в себе сил читать дальше, поэтому сунул дневник обратно в карман пальто, заказал у хмурого продавца с тележкой чай и газету и весь оставшийся путь усердно старался игнорировать Гермиону.
— Коукворт-Норт, — пробормотала она, когда Снейп потормошил её на конечной станции. — Вы тут живёте?
— Для вас это проблема? — осторожно спросил он.
Он не удивился бы, услышав в ответ резкое «да» (сам Снейп на её месте так и отреагировал бы, сравнивая её не по сезону зеленый пригород Лондона со своим холодным промышленным городком), но Гермиона только зевнула:
— Никогда бы не подумала.
Снейп предложил понести её сумку, но она отказалась. Гермиона была слишком легко одета для центральной Англии. «Практически Йоркшир», — заметила она, когда они вышли с вокзала, хотя не так едко, как можно было ожидать, при виде высоченных труб, усеивавших горизонт за рекой. И шарф его не взяла, предпочтя дрожать, пока они в молчании шли к тупику Прядильщика, и не сказала ни слова, когда Снейп толкнул дверь и включил свет в прихожей, а лампочка лопнула.
— Какой тёплый приём, — сказал Снейп, и Гермиона в ответ то ли вздрогнула, то ли хихикнула. — Чувствуйте себя как дома.
Она прошла внутрь, скинула ботинки, хотя он сказал, чтобы она не утруждалась, и прошла в гостиную, не сняв ни пальто, ни перекинутой через плечо сумки.
— Туалет под лестницей, — сказал Снейп, соображая, что же делать дальше. Никто раньше не жаждал поселиться с ним под одной крышей. Да он даже гостей развлекать не привык. — Боюсь, во второй спальне нет кровати, но диван вполне удобный. — Он немедленно покраснел, будто ляпнул чудовищную бестактность, и добавил: — Впрочем, занимайте кровать, если хотите. Я и здесь спать могу.
— Нет, спасибо, — отозвалась Гермиона, пробравшись к двери в кабинет и сунув голову внутрь. Она нашла выключатель и ахнула при виде ломящихся под книгами полок, представших перед ней в ярком жужжащем свете.
— Кабинет, — без надобности объяснил Снейп.