Теперь они были товарками по несчастью. Теперь им было, о чем поплакаться друг другу долгими вечерами за бутылкой вина. Спустя какое-то время Юля начала даже понемногу подниматься на свет из глубин своих мрачных мыслей. Она снова стала думать о том, чтобы попытаться наладить свою жизнь — на этот раз не ставя перед собой высоких целей. Просто попробовать начать жить хотя бы так, как живут все вокруг, не замахиваясь на какое-то сверхъестественное, нечеловеческое счастье. Темная Роза вновь начала искать работу, и скоро ее пообещали взять уборщицей в районное отделение полиции.
Но Петербург если прижмет — так уж серьезно. Уже на следующий день после того, как Юля договорилась насчет работы, в квартире Хеллины раздался телефонный звонок. Звонили хозяйке. После недолгого разговора Хеллина подошла к Юле и с виноватым видом сообщила ей, что квартира, где они жили, принадлежала на самом деле не ей, а ее родителям, которые в течение нескольких лет жили по рабочим визам в Германии. Теперь срок их контрактов истек, и они возвращались домой. Для Юли Волошиной это означало только одно — уже очень скоро она снова окажется на улице. Проклюнувшийся, было, в ее глазах огонек надежды погас — на этот раз уже навсегда.
И снова череда неформальных тусовок, пьянок, ночевок на "вписках" и в сквотах, а то и просто на улице. И снова в голове закружилась непроглядная чернота, в которой обрывки песен Даниэля Дроу смешивались с какими-то странными голосами, звучавшими прямо у нее в голове. То были голоса детей и подростков, рассказывавшие ей, почему они не хотят больше жить. Как только один из них замолкал, сразу вступал другой, а на заднем фоне были слышны отзвуки готической музыки. Это было невыносимо. Лишь алкоголь помогал на какое-то время перестать их слышать.
И она начала употреблять его в немыслимых для прежней себя количествах, благо в той среде, в которую она теперь вернулась, чтобы окончательно в ней раствориться, это вовсе не было проблемой. Готы, панки, хиппи, металлисты и скинхеды щедро наливали ей водки и портвейна, чокались с нею пластиковыми стаканчиками, неистово трахали ее на "вписках", в кустах и в подъездах, видя в Юле такую же, как они, неформалку-антиконформистку. Они не понимали, что рядом с ними находится мертвая чертова кукла, в душе которой разверзлась такая бездна, что хватило бы сгинуть без следа всем, кто когда-либо появлялся на Готовальне.
Однажды, когда Юля шла вечером по Невскому с очередной "вписки" на очередную сходку, ее узнал тот самый кавказец, которого она укусила в "Красном фонаре". Он был не один, а с несколькими друзьями. Мужчины затащили девушку в автомобиль, привезли в какое-то безлюдное место и там многократно изнасиловали. Юля надеялась, что после того, как они закончат, кавказцы убьют ее — но те почему-то не стали делать этого. После этого случая Темная Роза начала носить с собой нож, который выменяла у какого-то панка на свои серебряные перстни.
В один из зимних дней 2009-го на Готовальню забрел Крис — тот самый парень, с которым она спорила о половой принадлежности Даниэля Дроу в день, когда познакомилась с Перегрузом.
— Юлька, ты? — тот не сразу узнал ее, что, впрочем, было вовсе неудивительно — так сильно изменились черты ее милого некогда личика от пережитого и выпитого. — Как дела? Все еще тащишься по этому, как его… Дроу?
Юля, промолчав, отрицательно помотала головой.
— Кстати, слышала, что с ним случилось? — продолжил Крис. — Он, оказывается, педиком был. И наркоманом вдобавок. И вот, короче, однажды он любовника своего зарезал, а сам в окно…
Договорить парень не успел. В следующий миг он лежал на снегу, а Юля, сидя на нем сверху, раз за разом всаживала лезвие ножа Крису в горло, в грудь, в живот. Он умер, даже не успев толком понять, что происходит — а Темная Роза продолжала снова и снова вгонять в мертвое тело полоску заточенной стали. Детские голоса в ее голове хором запели песню Rene Magritte. Когда ее, скрутив за спиной руки, оторвали от изувеченного трупа два дюжих полицейских, Юля думала не о том, что она только что сотворила. И даже не о Даниэле Дроу.
Она почему-то вспомнила о том, что за все время своего пребывания в Петербурге так ни разу и не позвонила родителям.
ИНТЕРЛЮДИЯ ДЕСЯТАЯ
Ранним утром двадцатилетняя студентка журфака Ангелина Ветрова вышла из Московского Дома Книги, держа в руке пухлый том малинового цвета. То было очередное переиздание знаменитого романа Клайва Баркера "Явление тайны". Прочесть эту книгу ей посоветовал Эйнари Тойвонен. В ней, как он сказал, содержалось немало правды, поданной под видом вымысла.
"Люди, которые догадываются об истинной сути мироздания или наверняка знают, какова она, — добавил финн, — нередко поступают так. Маскируя свои знания под фантастику, они пытаются донести их до окружающих. Ведь если начать говорить о таком в открытую, тебя, скорее всего, быстро упрячут в психушку ближайшие родственники.
Но, к сожалению, такой подход чаще вредит делу просвещения масс. Ведь прочитав слова "фантастический роман" под заглавием книги, недалекий обыватель лишь в очередной раз убедится — в реальности такого не бывает…".