Генрих Венуа посмотрел на мою девочку, и в его глазах появилась грусть. «Как же похожа, пробормотал он». Но потом, когда он посмотрел на Серхио, наконец заметил меня. Его глаза запылали яростью еще сильнее. И он еще более холодным голосом, обращаясь ко мне, спросил: «Мадам, где я могу найти этого чудо алхимика». «В саду.» - едва я выдавила из себя. «Хорошо». А затем снова посмотрел на Серхио и как-то очень зло улыбнулся, после чего сказал: «Мадам этот милый мальчик ведь сын этого слизняка?»
- «Д-д-да» - только бы не убил.
- «И как его зовут?»
- «С-с-ерхио» - только бы не убил.
- «Серхио Арвейн?»
- «Нет, Серхио Буадье» - только бы не убил.
- «Даже так. Прекрасно, тогда скажите этой мрази когда он очнется, что уже завтра я объявлю Серхио Буадье своим главным приемником. Посмотрим, сможет ли он уберечь хотя бы этого сына.»
Произнеся это, герцог отправился в сад. Я же обессилено опустилась в ближайшее кресло. Что же я почувствовала, когда услышала, что мой Серхио станет следующим герцогом? Бессильную злость и безнадежность. Герцог “Объявит”, а не “Сделает”. Или другими словами Серхио станет мишенью для всех его врагов, а не следующим герцогом.
Эдуарда, кстати, нашли довольно быстро, правда сказать что-либо он уже не смог. Поскольку у него из груди в области сердца торчала длинная эльфийская стрела. Целители вышли из комнаты Матеуса только под утро, просто невероятно уставшие, но все же заверили, что опасность миновала. Один из них даже заглянул к Фридриху, чтобы осмотреть и подлечить его. Уже вечером герцог вызвал еще одну карету, посадил в нее не пришедшего в себя Матеуса и самого старого целителя, а потом куда-то ее отправил. Затем он тоже уехал.