После года совместного проживания с Валентином мы просто расписались. Свадьбу позволить себе не могли: он не работал – искал себя, моей же зарплаты хватало только на съёмную квартиру и на скромное житьё-бытьё.
Если честно, я не замечала каких-либо серьёзных изменений в поведении мужа, поэтому, когда пришла с работы в обед из-за того, что дико разболелась голова, сцена на супружеской кровати для меня стала откровенным шоком. Слишком голый Валентин и очень обнажённая Ира в самой откровенной позе из «Камасутры» – специально потом бороздила просторы интернета, чтобы уточнить её название. Между нами как-то не случалось настолько открытой страсти.
Хотя голова тогда прошла мгновенно.
И началось. Валентин стал метаться между нами: то меня любит – её не любит, то Иру любит – меня не любит. В конце апреля меня эти качели утомили, и я, собрав все его труселя с вещами в спортивную сумку, отнесла сопернице скромный скарб своего супружника и подала на развод.
За лето после развода я успокоилась, приободрилась, тем более с переездом к маме на постой в моём кошельке перестал гулять ветер, и я даже благополучно скаталась на море. На хорошей волне работа стала способом самореализации, и доходы поползли вверх; задумалась о покупке своей квартиры в ипотеку. Жизнь налаживалась, я удивительно как похорошела, мужчины стали строить глазки. Я расцветала. Оказывается, всё, что нужно женщине, чтобы стать счастливой – это развод животворящий.
Судебная повестка в сентябре меня удивила и огорчила. Бывший муж требовал разделить совместно нажитое имущество – фикус с икеевской полкой – и взыскать с меня алименты на его содержание, пока он не устроится на работу, а ещё иск на возмещение морального вреда: он намучался аж на сто пятьдесят тысяч из-за вынужденного расставания с фикусом.
Мой адвокат закрывался бумагами и молча хохотал, судья пыталась не свалиться под стол, старательно поправляя очки, пока мой бывший муж и его новая беременная жена в красках описывали, как он страдал.
Весело не было только мне: я была глубоко разочарована в двух близких мне людях. Судья перенесла заседание на месяц, и я отправилась домой с твёрдым решением вернуть злосчастный фикус и дешёвую полку. По дороге прихватила винцо и пилу.
Под первый бокал вина полка пилилась на ура! Где-то к середине бутылки я допилила полку, и тогда в голову пришла гениальная идея: сходить в местный перелесок, набрать там камней, которых валялось предостаточно в одном неприметном месте, и положить их на дно фикуса для утяжеления. Пилить растение было жалко, поэтому решила его отдать целиком.
Достав самый большой имевшийся дома горшок под цветок и прикинув, сколько понадобится камней, отправилась в перелесок. Подсвечивая себе путь фонариком и допивая бутылку из горла, я в полувменяемом состоянии дошла до пункта выколупывания камней из земли.
Под пятым камнем я, кажется, нашла наркоманскую закладку. В общем, в тот вечер кто-то явно лишился дурманящей дозы, так как мне очень нужен был именно этот камень.
Я сложила в пакет около пяти килограммов камней, сверху кинула пустую бутылку и потопала обратно пересаживать несчастный фикус.
На перекрёстке двух тропинок увидела странную картину: три девицы громко орали что-то на немецком, а посередине полыхал какой-то клубок. Подойдя ближе, я поняла, что это клубок из свеч.
Неожиданно он взлетел вверх, завис в воздухе и, вспыхнув, выплюнул из себя симпатичного мужчину в строгом пиджаке и белой рубашке, с рогами. Нижняя часть у него была не одета, так как она была козлиная и с длинным лысым хвостом (на конце кисточка). Полукозёл, полумужик; я едва устояла на ногах.
Девицы взвизгнули и разбежались врассыпную, одна я таращилась на чудо с рогами и копытами. Он подошёл поближе и проникновенным голосом произнёс: