Спецом выбрал из яркой стайки ночных бабочек ту, что шла вразрез со всеми моими вкусами. Может, сам себя ломал, наказывал за свою былую привязанность или легкомысленную беспечность. А может, мне сейчас уже откровенно пофиг, в чей рот спустить.
— Да, блять, сомкни губы сильнее, — раздраженно рычу, чувствуя, как волны возбуждения то подкатывают, то уходят и никак не могут найти выход.
Путаю пальцы в рыжих прядях, наматываю волосы на кулак. Еще, еще, грубо наталкиваю голову девушки, заставляя принимать по самое горло. Знаю, что трудно, немаленький мальчик. Но ничего, потерпит. Да и не вижу, чтобы ей самой было не по кайфу. Явно любит пожестче.
А девчонка-то хорошенькая, может, кто-то назвал бы ее красоткой, смотрит на меня слезными глазами. Короткая юбчонка задралась до самой талии, демонстрируя ажурный край прозрачно-черных чулок. Наманикюренные пальчики все более уверенно ласкают яйца, бедра. Старается, отсасывает, а сама откровенно елозит на моей ноге.
— Неужто так завелась, просто отсасывая?! — похабно улыбаюсь, кожей чувствуя влажные трусики. Похлопываю девчонку по оттопыреной щеке и не могу удержать себя от не присущей мне с девушками грубости: — С-с-сучка!
Девчонка на миг замирает, но, встретив мой суровый взгляд, прикрывает глаза, пряча за наштукатуренными ресницами блядский блеск, продолжает жадно посасывать головку, как будто от этого зависит не размер гонорара, а сама жизнь. Рьяно облизывает ствол, обрисовывая каждую венку, пытаясь довести меня до разрядки.
Откидываюсь на спинку. Не хочу ее видеть. Посторонние мысли, как воры, крадутся в голову, сбивают настрой. В отчаянии рычу, закрывая ладонями лицо, словно от этого уйдут образы и останется только ощущение влажного скольжения трудового рта. Куда там! За прикрытыми веками хоровод совсем неуместных картинок, подобно выхваченным памятью эпизодам странного сна.
Кадр — окно, за которым дождь умывает листву деревьев, а небо прорезает вспышка молнии.
Кадр — черно-белые кеды в маленьком пространстве лифта. Жмутся в угол, не желая контактировать с зашедшим соседом — большими ботинками.
Кадр — ночь. Редкие огни проезжающих под окнами машин. И два ярких, отливающих красным глаза, что пристально смотрят, будто заглядывая в душу.
Кадр — темные следы змеями опоясывают босые ноги и почему-то горят изнутри.
Я словно бабочка, что хочет выпорхнуть из кокона, который стал слишком мал и некомфортен и… Выныриваю из видений. Да ебаный стыд! Вот уж точно две мои головы друг с другом не дружат. Девчонка старается промеж моих ног. Тихие стоны смешиваются с пошлым причмокиванием, возбуждение не спадает, но и кончить не могу.
Тонкий пальчик девушки спускается под яйца и дотрагивается до звездочки ануса. В голове взрывается «Little boy»* мощностью 18 килотонн, начиненный чистой яростью, поднимается во мне ядерным вихрем и сметает ударной волной остатки разума. Распахиваю глаза и едва сдерживаю себя, чтоб не ударить шмару по лицу.
Хватаю девчонку за руку. Резко меняясь местами, припечатываю затылком к подушке дивана. Нависая над ней, крепко сжимаю запястья одной рукой, чтобы знала, что лезть, куда не просят, не надо.
— Рот открой. Язык высунь, — отдаю четкие приказы и сразу засаживаю член, едва приоткрываются раскрасневшиеся губы.
Длинные волосы щекочут мои колени, пока грубо трахаю рот. Иррумация затягивает, отупляет. Вскидываю бедра, быстрыми резкими движениями. Накатывает долгожданная волна, и, грязно матерясь, кончаю. Спускаю на инстинктах, и все… Бесцветно. Бездумно. Никак. Никакого удовольствия. Ни эйфории, ни теплой истомы, которой наполняется тело после оргазма.
— Все, Рыжик, продолжения не будет. — Резко отстраняюсь. Натянув штаны, бросаю деньжат и сбегаю из этого мира сомнительных развлечений.
Только от себя не убежишь. Как и от своей судьбы. Это я знаю, как никто другой. Странное желание затянуться, отравиться сигаретным дымом — ведь я никогда не курил. Еще сильнее хочу под горячие струи душа — смыть всю эту грязь с тела. Вот еще б знать, как смыть накопившуюся грязь с души́.
Уже дома. Мыло, гель, мочалка, словно пытаюсь выскоблить ту чернь, что засела под кожей. Душ смыл паскудную энергетику безумного вечера и, увы, последние крупицы сна. Впереди долгая ночь, а за ней очередной напряженный рабочий день и значимый для меня вечер.
— Я опустошен! — Обессиленно плюхаюсь в любимое кресло бывшего, вытирая влажные пряди и пытаясь привести мысли в порядок.