Из глубины квартиры женский голос ему ответил:
– Заходи! Только дверь захлопни, а то уличные коты забредут.
Эйтор поспешно повернулся и закрыл тяжелую дверь, на внутренней стороне которой обнаружился весело раскрашенный календарь на текущий год. На календаре было изображение умильно сложившей крошечные лапки маленькой собачки, лежащей на огромной расшитой восточным орнаментом подушке.
Они разглядывали календарь, когда позади них раздался голос:
– Ага. Ты не один. Мог бы и предупредить, между прочим.
Глеб обернулся и увидел стоящую перед ними высокую, лишь немногим ниже его, стройную молодую женщину. Ее глаза – большие, выразительные, оттененные длинными ресницами выражали притворное негодование. Она была одета по-домашнему, в цветастую просторную футболку и джинсы, каре ее густых длинных каштановых волос охватывал тонкий серебряный обруч, открывая высокий белый лоб.
Она стояла, нахмурив брови и пристально глядя на Глеба, словно задумавшись о чем-то, но не смогла долго изображать гнев и рассмеялась:
– Ну, ладно-ладно! Проходите уже! Эйтор, да ты познакомь нас уже, наконец!
Смех ее был так заразителен, а белозубая улыбка так широка и непринужденна, что Глеб невольно поддался настроению и тоже рассмеялся, сам не зная чему. Не дожидаясь, пока медлительный Эйтор откроет рот, хозяйка протянула руку и представилась:
– Ника. Мы с Эйтором, можно сказать, почти коллеги. Я тоже немного рисую…
Глеб протянул в ответ свою широкую ладонь, мысленно давая себе установку не сжимать протянутую ему руку слишком сильно. Каково же было его удивление, когда он ощутил, что рукопожатие Ники было отнюдь не слабым. Она сжала его пальцы с такой силой, что Глеб мысленно отметил про себя этот факт и произнес уважительно:
– Ого! Вот это рукопожатие! …а я Глеб. Я тут случайно…
Он улыбнулся смущенно и открыто, исподволь наблюдая за хозяйкой квартиры, которая быстрым шагом провела их через длинный коридор в дальнюю комнату. Глеб, отставая на полкорпуса, едва за ней поспевал, такими стремительными были ее шаги. Уверенные движения Ники выражали ее внутреннюю суть, и вся ее ладная фигура дышала здоровьем, спортивной силой и азартом к жизни.
– Располагайтесь, – широким жестом указала она на кресла, стоявшие у дальней стены, – и рассказывайте, что случилось.
Последним в освещенную солнцем комнату вошел отставший Эйтор, разговаривая на ходу:
– Ника, ты уж нас извини, что пришли, не позвонив заранее. …Но тут, ты понимаешь… такое стечение обстоятельств… я телефон потерял. Или его у меня украли, – задумчиво прибавил он, осторожно усаживаясь в глубокое мягкое кресло.
Глеб украдкой оглядел гостиную, но не обнаружил в ней ничего необычного. Светло-серые рельефные обои на стенах, высокий, почти до потолка книжный шкаф, полный книг, ровными рядами стоящих за стеклянными дверцами, диван, три кресла и маленький стеклянный столик на колесиках – вот и вся нехитрая обстановка комнаты. Хотя нет, отметил про себя Глеб, есть одна необычная вещь – на одной из полок шкафа лежала большая бамбуковая флейта, аккуратно перемотанная в нескольких местах толстой красной нитью.
Проследив за взглядом Глеба, Ника сказала:
– Это японская флейта, сякухати… Она сделана так, что при звучании отражает энергию Земли. Ну и называется так же – Земля. Иногда играю на ней, но пока не очень хорошо получается… нот не знаю, да там звуки не нотами записываются, а аппликатурой специальной, кётаку. Но чтобы хорошо играть, мало знать кётаку … Нужно еще особое состояние души. Покой нужен и равновесие, а у меня их пока маловато…
– Да, Ника, покоя тебе не мешало бы немного… – Эйтор расслабленно откинулся на спинку мягкого кресла. – Нельзя быть такой стремительной.
– А давайте, пока я вам тут чай заварю, а вы мне в это время все и расскажете, – Ника встала с кресла.