– Не помню, – Глеб обескуражено почесал подбородок, но не стал возражать. Он вполне мог допустить, что пропустил часть объяснений Арье.
– Сам виноват, надо было остаться и послушать. Я немного рассказала Арье о себе. Он сказал, что ткань реальности устойчива, но не настолько, чтобы не было возможности отодвинуть ее хоть на мгновение. Например, шаманы это могут делать легко…
– Так уж прямо и легко…
– Ну да, это он так сказал... Им, может, и легко. Еще Арье говорил, что шаманы и другие люди, имеющие тайные знания, используют абсолютное сознание для того, чтоб выявить суть вещей.
– Как это?
– Я тоже до конца не поняла, но примерно так: человек входит в необычное состояние. С помощью молитвы или медитации. Шаман с помощью бубна или даже без его помощи. Даже простой человек иногда может войти в такое состояние под влиянием стресса или необычных жизненных обстоятельств. И тогда его внутреннее человеческое «я» каким-то образом соединяется с… небом…? с… богом? с…
– С универсальным сознанием вселенной?
Ника посмотрела на Глеба и с притворным восхищением кивнула:
– Ну, вот видишь, какой ты умница, Глебушка! Все ведь понимаешь… Да, точно, с ним. Вот именно с этой штукой, про которую ты сейчас так здорово сказал, и соединяется сознание шамана… Или не обязательно – шамана. Как назовешь человека, так и будет правильно. И когда эти два сознания соединяются, то человек начинает обладать могуществом… ну почти что… почти как боги.
– Как это?
– В этот момент человек становится центром вселенной, и через него начинает… в общем он начинает светиться светом… особым каким-то светом, который до этого момента в мире почти отсутствовал. И… абсолютное сознание вместе с индивидуальным сознанием человека образуют единый светящийся поток… нет, не поток… он такой… одновременно струится во все стороны. Как свет от лампы, но это не поток частиц, и это не энергия…. Ну… в общем, абсолютное сознание действует как универсальный растворитель, – Ника улыбнулась, довольная подобранной метафорой. – И оно растворяет иллюзию.
– А зачем?
– Затем, чтобы показать кому-нибудь то, что стоит за иллюзорной картиной, которую мы каждый день видим перед глазами. Чтобы реальность показать.
– Непонятно. – Глеб, и правда, не очень хорошо понимал.
– Ну, затем, чтобы дать тебе понять, что ты, хоть и помрешь когда-нибудь, но все равно это ничего не значит – потому что ты не являешься смертным существом… не знаю зачем... Чтоб ты не задавал бестолковых вопросов…
– Да ладно тебе, – Глеб примирительно положил ладонь своей руки на кисть руки Ники. Она бросила взгляд на Глеба, но ничего не сказала. И руку не убрала. – Рассказывай дальше.
– А что еще – дальше?... А, точно, есть еще! – воскликнула она. – Арье еще говорил, что это необходимо, чтобы преодолеть принцип формы.
– Что преодолеть?
– Принцип формы. Не знаю, как это правильно объяснить. Не путай меня! – Ника пристукнула кулаком по столу и улыбнулась. – Ты же знаешь, что я не могу вот так с ходу. В общем, в нас заложен принцип формы и все тут. И для того, чтобы увидеть, что стоит за видимыми формами, нужно… ну, нужно идти к этому, в общем. Долго идти. Или озарение должно быть. Но оно быстро затуманивается, проходит… потом не вспомнишь, о чем оно было.
– И что потом?
– Потом… сначала увидишь то, что стоит ближе всего за видимой формой, за обликом вещей.
– А что это?
– Да не знаю я! …Хотя нет, кое-что помню. Вот, например, мы видели у Арье и Лиора крылья. И у того, который ледяной гигант… Помнишь?
– Еще бы! Ох, я и испугался же…
«За тебя испугался, Ника», мысленно довершил он.
– Я тоже тогда здорово перетрусила, подумала – все, конец, с ума сошла. Но Арье мне потом в двух фразах все объяснил. Он сказал, что если удастся проникнуть, пусть хотя бы взглядом и с чьей-то помощью, за первое, самое ближнее покрывало иллюзии, то начинаешь видеть те части человеческого существа, которые обычно не видны.
– То есть как? Энергии какие-то, из которых мы состоим?