«Мое сердце в ладонях твоих,
Ты его раздели на двоих.
В моем сердце сиянье любви,
Ты меня от себя не гони.
Я приду, и утихнет вся боль,
Мы пойдем по дороге с тобой.
Я сыграю забытую роль,
Ты познаешь — мы крови одной».
***
Этим утром Поль не стал ждать, когда проснутся родители, взял мольберт с красками и пошел в школу искусств. Он пришел раньше всех. Высокие двери красивого старинного здания оказались закрытыми. Он сел на лавочку в скверике перед школой и стал ждать. Минут через пять дверь приоткрылась, из нее выглянул старый сторож Сорон. Он был настолько стар, что никто не помнил его молодым. Он глянул на мальчика и поманил скрюченным пальцем. Что-то дрогнуло в душе Поля. Мальчишки в школе боялись Сорона, хоть иногда подстраивали ему всякие каверзы. Поль не являлся исключением — он тоже побаивался сторожа, слишком тот был стар и непонятен. Но не сидеть же, когда тебя зовут. Поль поднялся и нехотя двинулся к приоткрытой двери. Сорон отодвинулся в сторону, пропуская Поля, и тот вошел. Дверь за спиной захлопнулась, гулко лязгнул засов. Поль оказался в привычном полумраке. Знакомые запахи масляных красок, дерева и пыльных холстов, что рулонами лежали под лестницей, окружили его. Там же, под лестницей, находилась приоткрытая дверца в небольшую комнатку сторожа. К ней и подтолкнул Сорон замершего мальчишку. Поль вошел. Он был здесь впервые. Вдоль стены стояла узкая тахта, заправленная шерстяным одеялом. Рядом с ней низкий столик. На нем плетеная корзинка с булочками, чайник и две большие кружки с горячим напитком. Аромат чая и свежей выпечки достиг носа Поля, и тот сразу вспомнил, что не завтракал. Сорон кивнул на тахту. Поль опустил на пол мольберт и сел, посмотрел в окно. Из него прекрасно просматривалась аллея с лавочками.
— Рано ты, Поль, сегодня, наверное, не завтракал, — сказал Сорон, садясь рядом.
— Да, не завтракал, читал всю ночь.
— Я так и подумал. Я стар, но глаза у меня острые, особенно, если вдаль смотрю. Гляжу, сидит Поль, глаза красные, то ли опять всю ночь читал, то ли плакал…
— Нет, не плакал, то есть плакал, — смутился мальчик, — но немножко, от солнца.
Сорон взял кружку, а другую вместе с корзинкой подвинул к Полю.
— Так вот, — продолжил Сорон, — дай, думаю, напою мальца чаем с булочками, а булочки свежие, мне их Зойка утром заносит, как на рынок торговать идет, может, повеселеет мальчишка, да и мне радостней станет, а то сижу один…
Поль с благодарностью взял еще теплую сдобу и попробовал чай. Тот оказался крепким и сладким.
— Спасибо! А то еще целый день заниматься.
— На здоровье. Что же ты читал, Поль?
Тот положил булочку, поставил кружку на столик. Нельзя было есть и говорить об этом. Сорон следил за его действиями.
— Лорима, — вымолвил Поль и голос дрогнул, потому что впервые он произнес имя учителя вслух, — «Беседы с мастером осознания».
— Вот как, — произнес Сорон и накрыл руку Поля. Ладонь старика была жесткая, шершавая, но теплая. И от этого тепла, а может от чая, охватил Поля какой-то странный покой, словно все расслабилось внутри после долгого напряжения, — задел он твою душу… сильно… Ты пей-то чай, а то стынет.
Поль пил, а что-то творилось в душе и очень хотелось плакать. Он моргал, прятал глаза, подносил кружку к губам и отпивал по глоточку.