Все могло быть хуже, предположил он.
- Хм, извините, мистер Рокко, но, эм...
- Дай догадаться, малыш, - повернулся Рокко. - Твой мешочек болит.
Рокко и Наклс заржали.
- Я... я имею в виду, я благодарен вам за то, что вы не убили меня, и я с удовольствием сделаю все, что вы хотите, чтобы возместить свой долг...
Рокко хлопнул Наклса по плечу.
- Ты слышишь это, Наклс? У парнишки есть мозги. Возмещение. Мне это нравится.
- Но, э-э, - Леонард прогудел из тёмной дымки заднего сиденья. - Ты сказал, что я буду снимать фильмы для вас?
- Да, малыш. А теперь заткнись. Я должен вздремнуть.
В течение следующих пяти часов Леонард лежал в удушающей, пахнущей кожей, темноте заднего сиденья “Deville”. И это было замечательно. Чарльз Мингус22 и “blue-note”23 джаз едва слышно звучали по радио, и Леонард будто плыл над качественной подвеской “Кадиллака”. Он с перерывами дремал, грезя о сладком забвении. Но через некоторое время амортизаторы длинной машины начали скрипеть, и Леонард проснулся.
Он слышал грубый и неуклюжий шум автомобильных шин, свернувших на извилистую гравийную дорогу. Он мог видеть луну через заднее окно: луну и звезды и небеса наверху. Это напомнило ему стихотворение, которое он читал однажды: "На луне, на звездах, на небесах свыше, даже ангелы горят всей моей любовью..."
Затем он подумал: Что для меня готовят небеса?
Машина остановилась, и он услышал звук. Это был звук, который символизировал первостепенный аспект его жизни в предстоящем году.
Звук лающей собаки.
««—»»
- В основном собачье кинцо, - сообщил Рокко, когда они вошли в захудалый маленький домик на холме. - Это то, что ты будешь снимать. Позади нас конура, где мы держим дворняг. В кладовой есть много корма для собак. Удостоверься, что кормишь их не реже двух раз в день, или они попытаются съесть девочек.
Леонард последовал за ними, неся с собой столько снаряжения, сколько мог держать в руках. Боль в паху смешалась с явным замешательством его души; он на самом деле даже не понимал, что говорил Рокко. То, куда они вошли, было грязной кухней, оснащенной множеством старых приборов. В воздухе висел неприятный, мясистый запах.
- Господи, это гребаное место воняет хуже, чем мясокомбинат, - пожаловался Рокко, содрогаясь.
- Это шлюхи, - объяснил Наклс по-дебильному монотонно. - Они не моются.
- Мы должны бы окунуть их обеих в Гудзон24, но это, вероятно, убьёт рыб.
Рокко и Наклс заржали.
- Сюда, парень.
Леонард, все еще не обращая внимания и тяжело нагруженный своим снаряжением, тупо последовал за Рокко из кухни в комнату. Щелкнул cвет.
- Твое дерьмо лучше, чем у этого парня? - cпросил Рокко.
Леонард огляделся. Беспорядок и футляры для фильмов заполняли тесную каморку. Полоски пленки лежали на полу. Он мог сказать, что это была вспомогательная комната для резки и монтажа. На рабочем столе размещались диспенсер для сращивания лент и низкокачественный ручной редактор “RealView” с 4.5 дюймовым экраном. Рядом с ним лежала камера “Bell & Howell Super 8”.
- О, да, - Леонарду, наконец, удалось ответить с гордостью. - Это - восемь миллиметров. Я снимаю - в шестнадцати. Лучше зернистость, лучше разрешение.