====== Глава 5. Встреча с демоном ======
Астрид вошла в туман. Изнутри видимость была не лучше, чем вне него. Ради дракона девушка подавила в себе чувства страха и отчаяния. Притупление также вызвало смертельное любопытство девушки. Хезер не слышала ни слова от чудовища, прячущегося внутри дыма. Астрид без проблем услышала голос, доступный лишь ей. Что же это могло быть на самом деле? Действительно это был зов того монстра, убившего её дракона и «оживившего» его? Или от печали, шока и рассказа подруги, она просто сходила с ума? Эти воистину «кричащие» в голове девушки вопросы подавляли чувство абсолютной беспомощности перед созданием, способным оживлять мёртвых.
Пройдя ещё несколько метров внутри тумана, перед девушкой постепенно начали уменьшаться клубы беспросветного дыма, окутывавшего её с ног до головы. Внезапно показались два огня. Те самые, о которых говорил Иккинг. Хладнокровные, лишённые жизни, души существа, принадлежащие ему огни, не сводили взора с Астрид. Внутренняя храбрость блондинки дала о себе знать. С её помощью, девушка задала вопрос, нарушив непродолжительную тишину, на волосок разделяющую её от смерти:
— Кто ты такой? Дракон? Злой дух? Зачем ты оживляешь мёртвых драконов и убиваешь людей? — существо не нарушало тишину. Двое огней по-прежнему безразлично наблюдали за голубоглазой.
— Скажи, почему ты всё разрушаешь? Какому богу ты служишь? Ты — отвратительное чудовище, убившее моего дракона и превратившее его в ходячий труп! — казалось, существо этим невозможно было разозлить. Её слова для него лишь пустое сотрясание воздуха, думалось голубоглазой.
К девушке сквозь непроглядный белоснежный мрак медленно подошло создание. Синекожий змеевик, ещё не потерявший ни цвета, ни плоти после гибели, смотрящий на Астрид столь же безжизненными, бездушными серыми огнями, какими взирал на неё его новый хозяин. Мёртвый дракон издал рык. Только в нём отсутствовала любовь, привязанность, доброта к своей наезднице. Лишь злоба, ненависть ощущались в её голосе. Это была Громгильда.
Астрид медленно подошла, преодолевая внутренний страх, насколько хватало мужества. Хофферсон дотронулась до мордочки Змеевика. Девушка несильно одёрнула свою руку — кожа дракона охладела. Лишь внешнее напоминание о резвой, быстрой и ловкой Громгильде. В какой-то момент девушке даже почудилось, что дракон, пускай и мёртвый, пускай и полностью подвластный разноглазому демону, не обидит её, не причинит вреда.
Девушка немного отшагнула назад. Существо, хранившее молчание, нарушило его.
— Асстрид Хофферсон. Я иссскааал тебя! — прошипело существо.
— Кто ты?
— Моё имя Рагнарёк. — девушка от ужаса выкатила глаза. — Даа, обо мне сложены легенды. Легенды викингов о появлении Рагнарёка, который станет концом всех людей.
— Так ты не Фенрир? Злой дух-волк, желающий уничтожить мир?
— Я поссслан Великим Духом-Волком. Тот, кто с его именем на уссстах покончит с миром людей!
— Зачем ты оживляешь драконов? Какой тебе от них прок?
— Драконы — ссссуть моего госссподина! Все эти создания были сссссотворены моим госссподином, дабы покончить с миром людей!
— Ты лжёшь! Драконы не подчиняются Фенриру! — возмутилась Астрид. — И никогда не подчинялись! Я много лет изучала драконов. Их повадки, силу, особенности. Они даже питаются только рыбой, им нет дела до людей!
— Ррррррр! — создание зарычало по-волчьи. Огни сузились. Существо явно было не радо дерзкому поведению девушки. — Да. Кое в чём ты права, Ассстрид! А в курсе ли ТЫ, что сссотни лет назад дракоооны сссражались с людьми? Все сссеверные территории принадлежали моим сссородичам. Моему госссподину. Во мне отражжжение этой войны! Чем больше было войн людей и драконов, тем быссстрее я пробуждался ото сна, погребённый глубоко под землями Замороженной Панцирной Гряды! — медленно, не переставая рычать, говорило создание.
— Я мало что знаю о тех прошедших годах! Но я знаю, какое время сейчас — мир между людьми и драконами. Зачем ты явился? И почему я понимаю тебя? — возмущалась блондинка. Интуитивно она понимала, что надо тянуть время. Возможно, могло наступить какое-нибудь чудо, которое спасло бы её от стремительно надвигающейся смерти, ибо волосок, удерживающий от неё, лихо утонщался.