- Нет, болящую зовут Аксиньей… Помирает бабка-то… Вчера батюшка приходил соборовать по просьбе её внука. Так она в таких криках заходилась, срывала крест с груди. И откуда только силы взялись? Парализованная же… Так нет, не дала закончить обряд – всё проклятия изрыгала, да пеной изо рта плевалась. Страшно было. Хорошо, что ты этого не видела.
- А внука-то её как зовут? Уж не Саша ли? – спросила Валентина и тут же покрылась испариной от догадки.
- Да, Сашей, – кивнула Мария. – И откуда ты только знаешь? Чудны дела твои, Господи, – перекрестилась она.
Валентина отвернулась от старухи и судорожно сглотнула комок, застрявший в горле.
- Ну, чего ты разволновалась-то? – начала успокаивать её Мария. – Всё ведь хорошо. Теперь точно будет всё хорошо. Ведь ты не одна. Парень у тебя такой красивый. Говорят, жених твой. Беспокоился. Каждый день приходил в больницу, под дверями реанимации стоял. Переживает. Видать, сильно любит. Если желаешь, могу позвать – он в коридоре сидит. Гоним его домой, а он ни в какую. Говорит, что будет ждать, когда ты очнешься.
- Позовите его, – с каким-то внутренним трепетом произнесла Валентина. – Я хочу его видеть, – а сама уже готова была расплакаться от того, что память постепенно начала восстанавливаться. Она с нетерпением стала ждать того, кто сейчас войдет в её палату.
Мария вышла в коридор, а Валентина еще раз взглянула на старуху. Внутри поднялся протест против этой умирающей, так как девушка начала понимать, что недвижная больная женщина – её личный враг. Сглотнув непрошенные слёзы, Валентина уставилась на стеклянную дверь, за которой мелькали тени.