«Неужели во Франции все девушки такие живые, настоящие? Наши только и могут, что в обморок падать и поправлять свои дурацкие чепчики».
- Я отведу Вас к отцу Августу. Он, несомненно, разрешит Вам переночевать. Эти стены готовы оказать помощь любому обратившемуся, будь он титулованный принц или обыкновенный бродяга, - голос девушки был похож на ветер: едва уловимый, легкий.
- Могу я поинтересоваться, как зовут мою спасительницу? – улыбнулся мужчина, едва не столкнувшись с девушкой, которая резко остановилась и, не поворачиваясь к нему, произнесла:
- Мария, господин, - произнесла так, будто негласно провела черту между ними. Правила монастыря, пусть и такого благословенного, лишенного суровых порядков, требовали по возможности исключить все общение с противоположным полом.
Эдвард поморщился. Монашки – упрямицы еще те, однако они, как и все женщины, жаждут, чтобы к их замочку подобрали правильный ключик. Морт был уверен, что в его арсенале найдется ключик, который подойдет к сердечку этой странной особы. На худой конец подойдет отмычка. Что ж, есть смысл задержаться подольше. Охотник отметил жертву.
***
Мария приложила все свои силы, дабы не заснуть, вслушиваясь в утреннюю молитву. Всему виной послужил молодой месье Морт. Странный мужчина с горящими янтарными глазами и вьющимися темными волосами. Мария, сама того не замечая, подмечала каждую деталь в облике незнакомцев. У него она сразу отметила прямую, словно палка, спину, высокие скулы и светлую, почти прозрачную кожу. С эстетической точки зрения он был достаточно красив. Но красота его выражалась скорее не в геометрических измерениях, а некой своеобразности, ярких чертах, запоминающемся облике. Именно таких ищут художники, скульптуры, уставшие от шаблонной внешности своих натурщиков.
Мария любила рисовать. В темной коморке, освещенной лишь лунным светом, рождались портреты обитателей монастыря, изображения животных, природы. Девушка часто создавала полотна, полные собственной фантазии, напрочь лишенные реализма: фантастические образы трехглавых драконов, птиц, с отличительно пестрыми перьями. Об этом маленьком секрете знали лишь два человека: Август Клемарк и матушка Франческа. Мария, кроткая, но оттого не менее веселая, девушка скрашивала серые будни настоятеля монастыря выдуманными историями, картинами. Он даже повесил свой собственный портрет в почивальне.
В последний раз произнеся молитву, отец Август прикрыл глаза и настала та самая «блаженная минута», в течении которой все присутствующие в зале обращались к Богу.
«Интересно, если к нему так часто обращаться, не рассердиться ли он? Отвлекать столь высокое создание от дел, чрезвычайно неэтично», - думала Мария, вспоминая последний прочитанный трактат Мильтона «О воспитании», который отец Август любезно предоставил ей на прошлой неделе.
Мария решила незаметно сбежать из огромного зала, ее маленькая фигурка не раз терялась среди толпы молившихся. К своим поступкам она часто относилась с сомнением, ибо не подобает будущей монахине вести себя столь ненадлежащим образом. Увиливать от утренних молитв, стараться провести в кровати чуть больше положенного времени. Господь Бог видит деяния человеческие и обманывая смертных, ты лишь делаешь свое сердце более тяжелым и непосильным для легкой, эфемерной души.
В саду Мария сразу уловила знакомые, столь приятные ее обонянию, запахи роз и тюльпанов. Все вокруг пело вместе с обитателями монастыря: часто-часто щебетали птички, с деревьев падали листья.
- Мария! – окликнул ее знакомый голос.
Девушка обернулась и потеряла равновесие от неожиданности. Сильные руки подхватили ее, тем самым препятствуя падению.
- Спасибо, - тихо сказала девушка, стараясь не встречаться с острым взглядом господина Морта.
Сегодня он казался более веселым. Отдохнувший, одетый в дорогой костюм с воротником, очевидно, на английский манер – редингот. Складывалось впечатление, что этот месье страстно любил свою родину, в каждом его движении подчеркивалась английская чопорность и деликатность. Уголки губ лишь немного кривились, демонстрируя тем самым скорее ухмылку, нежели открытую улыбку, глаза смеялись – было неловко и непривычно общаться с такими людьми. Мария все свои семнадцать лет провела в стенах монастыря, лишь изредка, по праздникам и воскресным дням, упрашивая матушек взять ее с собой на рынок или прогуляться по площади. Она с трудом представляла себе чистые лондонские улицы, зеленые лужайки Шотландии, строгих женщин-интриганок. Впрочем, во Франции их было куда больше. Центр моды, «сердце мира»… Видимо, это и привело путника в чертоги пленительной Франции.
- Любите здесь гулять? – спросил англичанин, не сводя с нее внимательного, открыто изучающего взгляда.