— Да! Хотел! Хотел узнать, какого хрена ты тут из себя строишь?!
— Я планирую построить амбар под сено. Нужно будет снова к Тобиасу съездить… — продолжая бухтеть под нос, Абель всё-таки прошёл к умывальнику. Он слишком долго прожил с женой-скандалисткой, чтобы повестись на такой детский приём.
Фредерик тяжело вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Руки уже тряслись. Как жаль, что валерьянка давно закончилась.
— Абель! Так же нельзя. Ты ведёшь себя, как… По-человечески скажи — что с тобой случилось?
— Ничего, — угрюмо ответил он, хотя сам понимал, что шутка затянулась.
— Абель.
— Я ревную тебя.
Ответ показался Фредерику настолько неожиданным и не логичным, что он не сразу нашёлся, что с этим делать.
— Постой, — отмер он. — К кому ты приревновал? К Буханчичу что ли?
— Продолжай угадывать.
— Ладно, — Фредерик принял очередные правила дебильной игры. — Буханчик отпадает. Френсис тоже. Егерьша с индейцем, я так понимаю, тоже вне подозрений. Морковка? Как это низко ревновать меня к корове.
— Дальше-дальше.
— Может, мужья-сыроделы? Да они как-то больше тебе понравились. Кто же? Кто же этот загадочный любовник? Может, я где-то его прячу? Он ведь такой, скромник…
Фредерик картинно оглядел комнату, заглянул под кровать и даже открыл пару шкафчиков, но и там секретный бойфренд почему-то не прятался. Абель мрачно наблюдал сию пантомиму.
— Можешь не ломать комедию, Фредерик. Это не человек и уж точно не живность. Это твоя чистенькая работа и твой чистенький дом, куда ты так стремишься вернуться. Настоящая жизнь где-то там.
Абель махнул рукой, почему-то в сторону часов с кукушкой. Фредерик отошёл от шкафчиков и сел на краешек кровати.
— Не перестаю поражаться, какие порой странные выводы способен сделать человек из чужих высказываний и расстроится из-за них.
— А разве не так, Фредерик?
Абель снова уставился на старые часы с замершими стрелками. Когда-нибудь они сдвинуться и сказка закончится.
— Скажи мне, без обмана, если однажды ты вдруг услышишь новость на радио, что найден настоящий маньяк или сюда прилетит агент-ФБР на вертолёте и скажет, что все подозрения с тебя сняты. Что ты чист и тебе больше не нужно скрываться и жить в этой глухомани. Неужели узнав всё это, ты не уедешь домой, Фредерик?
— Уеду, конечно.
— Ну вот. Ты сам всё сказал, — грустно вздохнул Абель и стал вдруг таким одиноким и несчастным, что у Фредерика что-то защемило под грудиной.
Он хотел переубедить Абеля, сказать, что всё не так, не правда, что он, конечно же, так не сделает и не оставит. Никогда-никогда. Но обманывать Абеля не хотелось ещё больше, и Фредерик ничего не сказал.