А Иорвет шагнул к ней и… притянул к себе и обнял. И это было так неожиданно, после всех этих дней, когда он не был никем иным, кроме как командиром скоя’таэлей, когда он не смотрел на нее и, казалось, даже не слышал.
- Тебе надо отдохнуть, bea
Войдя в гостиную, Алиса обомлела. Все бумаги были сложены единой стопкой и сдвинуты в сторону. Мусор прибран. Кажется, даже пол подметен – насколько это было возможно… И – никого! Ни единой души, кроме них двоих. Тишина, висящая в доме, даже показалась Алисе какой-то непривычной.
На столе стоял небольшой, но и не маленький бочонок, деревянный, заткнутый пробкой, а еще – большая тарелка, а на ней – сыр трех разных видов и прочая снедь. Не говоря ни слова, Иорвет сел на стол, откупорил бочонок и разлил по Алисиным чайным кружкам пиво, пенистое и ароматное.
Алиса устало опустилась на диван. Придвинула к себе кружку. Попробовала… Пиво было крепким, куда крепче, чем то, к которому привыкла она. Сыр – пахучим, молодым, не с таким ярким вкусом, как земные, но вполне съедобным.
Какое-то время они просто сидели за столом, молча пили пиво, курили - совсем как тогда, в самый первый день. Странно было думать, что с тех прошли не годы и даже не месяцы. Прошло лишь чуть больше недели, но Алисе уже временами казалось, что другой жизни просто нет и никогда не было.
Иорвет, осунувшийся и какой-то потемневший, смотрел сквозь Алису, будто вел с кем-то невидимым неслышный разговор - о чем-то, что, как Алисе сразу показалось, касается ее самой гораздо больше, чем все остальное, произошедшее между ними в этой самой квартире.
Алисе стало не по себе. Молчание не успокаивало; оно давило, оно нависало; в него хотелось кинуться всем телом, очертя голову, разбить - и будь что будет.
- Ну, как ты? - вдруг спросил эльф, тоном неожиданно спокойным и даже чуть ли не участливым. Но Алиса иллюзий не строила; она знала, как ненадолго этот разговор «без масок». Только почему-то не чувствовала больше ни обиды, ни возмущения - ничего, кроме усталости и странного, такого невозможного чувства, что грядет что-то очень важное. Что прямо сейчас что-то решается. И касается это что-то ее лично, и ей уже не уйти, не выскочить. Оно, это неведомое, неотвратимое нечто, уже держит ее, Алисину, жизнь у себя на коленях, пристально разглядывая…
Она усмехнулась. Дернула плечом. Нервно гоняя по гладкому столу пепельницу, сказала:
- Да как… У меня от отпуска осталось 3 дня. Я к родителям должна была поехать, а вот… На меня очень сильно обижена подруга. Я потратила все свои деньги на еду. Я уже ничего не знаю и не понимаю. У меня плитку на полу кухни расколотили… И по всей квартире стены перекрашивать придется. Дьявольщина, Иорвет, я сама сейчас говорю - и сама понимаю, как для тебя это звучит. Что это все такие пустяки, по сравнению… - она вдруг запнулась, неловко развела руками. – А ведь это – моя жизнь, - грустно добавила она.
Эльф посмотрел на нее исподлобья. Невесело, неприятно усмехнулся. Некоторое время молчал, пристально глядя на нее тем самым особенным взглядом, будто взвешивающим алисину душу на весах, от которого ей становилось по-настоящему жутко. И наконец спросил, не отводя глаза, негромко, но твердо:
- Скажи мне: ты хочешь, чтобы твоя жизнь стала прежней? Какой была до… - видя, что Алиса собирается что-то сказать, он предостерегающе вытянул руку ладонью вперед. – Только подумай хорошо, Алиса! И не ври себе, - добавил он чуть тише.
- Я… - начала Алиса.
И, конечно же, опять начала мямлить.
- Наверное… Не знаю. Мне все равно нет места ни в какой другой… жизни, кроме той, моей. Да, думаю, это было бы правильно, - она опустила взгляд, словно сдаваясь.
Некоторое время они молчали. Посмотреть эльфу в лицо у Алисы почему-то не было сил.