— Вас повяжут посреди дня, и будет родителям морока, — надменно предупреждал нас Сокджин, поправляя на переносице большие очки в тонкой оправе. Это был мой первый знакомый с с испорченным зрением. Впервые увидев Джина, я сразу же подумал: он зануда и ботаник. Познакомились мы с ним случайно, просто потому, что Хосок пожелал зайти к себе домой за печеньем. Я не любил заходить в гости, но разве Хосоку возразишь? Он никогда не терялся при возражениях и обязательно придумывал изощренную месть за отказ. Когда мы вошли в квартиру моего друга, его брат как раз доедал печенье. Таким нехорошим обжорой я и запомнил Джина. Как же долго они с Хосоком тогда препирались. А я оглядывал квартиру. Я видел такое просторное жилое помещение впервые. Где-то в глубине моей души шевельнулся детский восторг. Квартира была двухэтажная, с большими окнами, вдоль одной стены тянулись зеркала. Зачем так много зеркал? Мне вот и моего хватает. Хосок припер тогда Джина к стене, и обстановку разрядил еще один субъект, слетевший вниз по лестнице.
— Ууу, чего ругаемся, девочки, это я выбросил пудру, — мальчонка с глупой прической-горшком напрыгнул на Джина и Хосока. Он был совсем мелким, но его глаза хитро и задорно блестели. Оказалось, что в тот день таким нелепейшим образом я познакомился сразу с обоими братьями Чон Хосока. Обжорой оказался Сокджин, а мелкой заразой — Тэхен. Старший оказался достаточно интересным пареньком, хоть мне и казалось, что у Джина чрезвычайно повышенное чувство ответственности, которое иногда заставляло его задевать нас и ябедничать.
— А мы под вечер пойдем, — восторженно заявил Хосок. Это заявление привело Сокджина в ужас.
— Вы что? С ума посходили? Да кто вас отпустит? Даже я вас не отпущу! Нечего в Гонжам делать вечером! — У Джина даже шея пошла красными пятнами.
— Но если ты пойдешь с нами, то нам нечего бояться, потому что ты самый умный и рассудительный, — Чон Хосок умел подлизаться. Он повис на старшем брате, глядя на того щенячьими глазами.
— Пожалуйста, нам очень интересно, но мы хотим со своей компанией, пожа-алуйста.
— Ну, хорошо, — процедил Джин. — Не буду ничего родителям говорить.
— Я помолюсь за тебя, Джин!
— За себя помолись, — парень скинул с себя Хосока, оправив летний, легкий свитер. — Я иду с вами.
— Я в тебе не сомневался, — Хосок смахнул воображаемую слезинку. Я все это время молчал, потому что был подневольным человеком. Если Хосок чего-то захотел, то все будет по его хотению. Это я уяснил сразу.
Команда, вроде бы утвердилась, но тут случилось непредвиденное.
— Куда это вы собираетесь? — С телефоном в одной руке и с банкой колы в другой из детской, что располагалась на верхнем этаже квартиры, выплыл лебедем Тэхен.
— Что за тайный заговор? А ну колитесь, — младший брат Хосока прищурил глаза. Взгляд у него был тяжелым, тяжелее моего, хотя этому ребенку было десять лет отроду. Под его взглядом можно было сломаться, он был хуже средневековой дыбы.
— Ну та-ак… — Протянул Тэхен, приподнимая бровь.
Джин занервничал и начал теребить рукав свитера.
— Мне нужно перекусить, — приговаривал он. Хосок же наоборот выпрямился и широко улыбнулся.
— Малявкам мимо, — мальчик махнул ручкой, бесстрашно отворачиваясь от брата, и теперь улыбался мне.
— Пошли что ли? — Громко от воодушевления произнес Хосок. — Ты лохматый, — он тотчас же переключился с Тэхена на мою прическу, пытаясь поправить мне волосы, но вместо этого наоборот неприятно взъерошивая их против роста. Я сердито рыкнул. Хосок нажал пальцем на кончик моего носа:
— Пим! — И засмеялся.
Вокруг Тэхена же раскалялся воздух.