–
От внушения этим ведь не вылечишь.
–
Я знаю, но Высший сам взялся за таблетки. Я хочу сказать, он понимает, что он под внушением. – в женском голосе звучала просьба.
–
А так, разумеется, быть не должно. – судя по отстранённому тону, мужчина серьёзно задумался.
–
Вот именно! Машины действуют безошибочно. Но что, если при определённых условиях мыслительные процессы восстанавливаются к первоначальным!? В это трудно поверить, но живой пример сейчас прямо перед Нами. Ведь он не мог сильно привязаться к Тетре за то короткое время, что провёл в компании Гелия. А без глубокой привязанности сдержать внушение, пусть даже таким образом, просто невозможно. Самосохранение и здравый смысл здесь никак не помогут.
В палате установилось молчание. Воспользовавшись паузой, я задумался над покалыванием в голове. Может, это оно? Восстановление? Эти ощущения преследуют меня с самого момента моего пробуждения в чёрной пустоши, и, действительно, я осознаю, что нахожусь под внушением. Верить в то, что роботы плохо меня обработали, было бы глупо. Или всё дело в том, что я был готов к такому, и знал, что моё спасение состоит в том, чтобы заглушить мысли, не дать им зацепиться друг за друга!?
Это не так уж трудно, если разобраться: электрохимический сигнал идёт по нервам, как по цепи, от одного звена к другому. Обрываешь мысль о своём присутствии в лагере Тетры, и желание убить каждого встречного ослабевает. Ведь до прибытия в карьер я не испытывал отрицательных чувств к своим, значит, под внушением я должен был впасть в бешенство именно в этом месте. Но вот я перестал думать о том, что я здесь, и я, словно бы, уже не здесь – цепь оборвана, до ярости сигнал не доходит. Я, конечно, с большим трудом удержал себя от непоправимого, но при всех этих мыслях почувствовал гордость за свои действия…
–
Что Вы можете сделать? – снова раздался мужской голос.
–
Просканируем мозг, определим, какая его часть отвечает за агрессию в отношении Тетры, и попытаемся её удалить. На перестройку психическим воздействием уйдут годы – роботы связывают нейроны очень крепко, поэтому вариантов у Нас не так много, как хотелось бы.
–
Это рискованно?
–
Учитывая, что я никогда таких операций не проводила!? Да. Плюс, погрешность сканирования – Мы рискуем повредить здоровые участки… Просвистел тяжёлый вздох.
–
Значит так, просканируйте мозг, и расскажите мне, насколько сложна будет такого рода операция! Тогда и решим, что делать. Я не могу подвергнуть Высшего риску, если есть другой способ решения проблемы.
Особенно, теперь, когда он чудом вернулся в столь сложный для всех час. Он ведь создал Нас, не забывайте об этом!
–
Мы помним. – уверенно отозвалась женщина.
–
Хорошо, держите меня в курсе!
Зашуршали тихие размеренные шаги, чуть слышный металлический скрип ручки и лёгкий стук закрывающейся двери.
–
Так, нужно до конца нейтрализовать обезболивающее. Справишься!?
–
Да.
Теперь в помещении звучали только женские голоса. Тонко запикал какой-то электроприбор. Перед глазами у меня всё поехало, и я не сразу понял, что это двигается стол, на котором я лежу. Напрягшись, я поднял голову. Первое, что мне бросилось в глаза – это ремни, я был накрепко пристёгнут к ложу. Хоть мера предосторожности и была оправдана, мне она совсем не понравилась. Мой стол толкала одна из работниц медпункта, та, что помоложе. Положив голову обратно на чересчур мягкую подушку, я закрыл глаза, пытаясь сдержать тошноту, вызываемую мелкой вибрацией стола. В таком положении мне пришлось оставаться столь долго, словно меня везли в соседний город.
Наконец, стол остановился, и я обнаружил, что меня вкатили под нависающий полукругом крупный прибор. Послышалось быстрое стучание пластиковых кнопок. Стенки аппарата загорелись мягким белым светом, и через пару секунд он начал медленно опускаться, закрывая меня, как в капсуле.
–
Вы готовы?
Голос врача, бравший начало где-то снаружи округлого аппарата, прозвучал глухо, но достаточно чётко. Не зная, кому адресован вопрос, я решил на него не отвечать. Неожиданно прямо передо мной возникло лицо врача.
–
Высший, всё в порядке?