И вроде бы тон этот возымел действие. Внутренне обрадовавшись, Зеленовский почувствовал, что давление металла, упиравшегося в его спину, хоть понемногу, но ослабевает.
- …достигнув дна, экономика выходит из рецессии, - продолжал он с воодушевлением.
- Ну-ну, - буркнул, перебивая, человек на заднем сиденье, - а вот я, похоже, скоро наоборот, окажусь на дне. Прямо как в пьесе Горького.
- …растут биржевые показатели, - не смутившись, словно бы не заметил этой реплики Зеленовский, но сам вдруг сбился - подвела память, - на этой… лондонской бирже… э-э-э… российских фишек… голубых.
А затем поспешно, чтобы скрыть конфуз, добавил:
- И, в конце концов, могло быть и хуже. Взять хотя бы ситуацию на Украине…
Начавшее было ослабевать, давление металлического предмета усилилось вновь.
- Украину? - человек за спиной Зеленовского перебил его злобным шипением, вроде того, какое напоследок издает вода, пролитая на горячую сковородку, - да при чем тут вообще Украина? Вам там… всем вам, в ящике, самим-то не надоело?! Приплетать эту вашу Украину по любому поводу?
- Что до Америки, - все продолжал барахтаться Зеленовский, - то, к слову сказать, прогноз на ее счет был… скажем так, не лишен оснований. Все-таки крупнейшая экономика мира - и в долгах как в шелках.
- Это я в долгах как в шелках, - отрезал обладатель металлического предмета, - взял, понимаете ли, валютную ипотеку. Ведь, казалось бы, почему не взять? Ставка процентная ниже… в разы! А курс вроде стабильный. Кто ж знал-то, что он однажды раза в два подскочит?! Кто знал, а? Ну кто знал?
Вопрос был сугубо риторическим, не для ответа. Человек на заднем сиденье в ответе, похоже, нуждался меньше всего. Ибо наверняка был уверен: уж кто-кто, а Леонид Зеленовский про обвал рубля в свое время знал. Обязан был знать. Однако ж смолчал, не предупредил вовремя.
Что до самого Зеленовского, то о незавидной судьбе национальной валюты он тогда действительно, хотя бы смутно догадывался. Почуял неладное, когда цена барреля нефти побила очередные рекорды и повисла, зашатавшись, в вышине - ни дать ни взять, не слишком ловкий акробат на канате под куполом цирка. Или, если угодно, бычок на доске из бессмертного стихотворения Агнии Барто.
Но соображения свои Зеленовский удержал тогда при себе. И даже когда доска для бычка… точнее, для биржевых “быков” закончилась, а биржу валютную начало лихорадить, руководству канала, где он вел передачу с обзорами, позвонили откуда-то сверху. И вежливо, но настоятельно рекомендовали как можно меньше затрагивать эту тему. Нечего, мол, панику разводить или усугублять. Телевидение - оно не для этого существует. Совсем наоборот.
- А знаете?.. - человек за спиной Зеленовского нервно хихикнул, - тут на днях сообщали, что наша страна списала долг Свободной Республике Нумбези. Министр выступал. Говорил, что мы, мол, понимаем тяжелое положение дружественного нам государства… давно ль, кстати, оно дружественным нам стало, а? Не в курсе? Слишком ценим, говорил, уровень двусторонних отношений, важность им придаем. И потому готовы пойти… ну, в общем, на этот вот бла-а-ароднейший шаг.
Человек с металлическим предметом снова невесело усмехнулся и продолжил - почти дружелюбно:
- Я к чему это? Ну… просто знаете: может, я и не настолько важен, как целая страна… и отношения со мной, соответственно. Может, меня и не так ценят, как Свободную Республику Нумбези. Но я тоже дружественно настроен… к своей родине. Честно-честно. Очень хотел бы дружить. И положение у меня тоже тяжелое… в том числе из-за долгов. Интересно, можно ли и мне тоже… это? Долги списать?
На это Зеленовский только и мог, что плечами пожать. Не мне, мол, решать такие вопросы.