В сундуке в углу обнаружилась его одежда. Жаль, бород он накладных не носит, довольствуется собственной... Аделаида как раз примеряла рубашку, когда в замке со щелчком повернулся ключ.
— Господин ждет вас в зале, — процедила Тереза.
Сопровождать девушку вниз она не стала, шаркающими шагами потопала куда-то в коридор, и у Аделаиды мелькнула даже шальная мысль снова попытаться сбежать.
Горели свечи. Их было десятки — на столе, на камине, у стен, в спускавшейся в середину зала большой железной люстре... На столе между фруктами и золотистой дичью букетики диких роз. Блестело серебро и золото столовых приборов...
«Поминки» — подумалось Аделаиде отчего-то. Летней порою самое время ужинать на улице, наслаждаясь долгожданной вечерней прохладой и стрекотом свечков. Любоваться на звезды. Смеяться. Петь.
Он никогда не пел. Смеялся чаще с мрачной, злой насмешкой. Казался равнодушным и к красоте, и к звездам... что между ними могло быть общего?
— Садитесь, сударыня.
— Приятного аппетита, ваша милость.
«Не хочу есть. Не хочу сидеть с ним за одним столом. Хочу проснуться, и чтобы все случившееся оказалось сном»
Сама виновата. Ты должна быть мужественной. Тебе предстоит еще немало испытаний...
Пришаркала Тереза, поставила на стол тяжелый зеленый сундучок, узорчатый, богато инкрустрированный какими-то поблескивающими камушками. На краю стола уже стояли несколько шкатулок, лежали бархатные мешочки, футляры...
Барон отщелкнул крышку и внутри заискрилось, засияло...
— Госпожи покойной... — сказала старуха скрипуче и обиженно. Поймала взгляд барона и побрела к двери, что-то неразборчиво бурча себе под нос.
— Вы любите украшения?
— Наверно... — пробормотала Аделаида неуверенно.
Он поднялся, держа в руках золотую ленту с огромными синими камнями. Подошел сзади, его холодные пальцы коснулись горла, бросив в дрожь, и шею оттянула тяжесть. Адель опустила взгляд. Сапфиры, глубокие, яркие, окруженные искрящимися созвездиями бриллиантов, так нелепо смотрелись на грубоватой серой ткани платья... Что-то оцарапало лоб, Аделаида схватила и вытянула из рук мужа диадему:
— Не надо на меня это напяливать!
— Все женщины любят драгоценности... У меня их много... Вам должно понравиться... — он опрокинул сундучок, потряс, оттуда с грохотом вываливались колечки, браслеты, ожерелья, разбегались по столу, падали на пол, а он уже открывал следующую шкатулку, и еще одну, вытряхивал содержимое мешочков, бесконечно длинная нить молочного жемчуга змеей упала на Аделаидины колени, застучала по полу с особенным, ни с чем не сравнимым перламутровым дребезжанием...
— Прекратите!
— Как вам этот изумруд?
Он был настолько огромен, что брошь едва поместилась в ладони.
— Чудесен. Вы позволите мне поесть?
— Хорошо. Давайте выпьем... за любовь и доверие... и за вашу проницательность! — по его смеху Аделаида поняла, что барон пил и без нее.
— До дна пей!
— Вы туда яд налили?