— Ты убьешь меня, если я откажусь?
— А что бы ты сделал на моем месте?
— Ты чокнутая, — прошептал он, хотя разум уже рисовал ему картины Мексики. На сто тысяч выкупа можно было купить прекрасный особняк к югу от границы. На земле было множество мест, где человек мог попросту исчезнуть — один или со своей женщиной. Где он мог бы остаток жизни наслаждаться плодами своих трудов. Сто тысяч. Кто, кроме банкиров, бизнесменов и топ-моделей, вообще держал в руках такие деньги? Разве что… да… да… такие же азартные игроки, как он или Джинджер ЛаФранс. Партлоу представил себя на пляже… белый песок… голубая вода… рыболовецкая лодка поодаль… возможно, даже уютная каменная вилла на холме у него за спиной… и деньги в сейфе — готовые к тому, чтобы их потратили на что угодно. А затем он снова обнаружил себя в отеле «Клементина» под дуновением скрипучего вентилятора, гонявшего по комнате душный воздух. Перед ним была женщина, которая предлагала ему шанс изменить его жизнь раз и навсегда — да так кардинально, что он с трудом мог себе это представить. Он ответил:
— Я в деле — до той поры, пока мы не уткнемся в стену и не поймем, что это невозможно провернуть. Как только не останется ни единого шанса, я уйду.
— Неплохое начало. К тому же у меня отлично получается обходить стены — я миновала уже не одну, — ответила она.
— Это мы еще посмотрим.
Ее брови заговорщицки приподнялись.
— Итак… значит, мы партнеры, да? До самого конца?
— До самого конца, — эхом отозвался он. Образы Мексики вновь заполнили его воображение.
Джинджер кивнула. Затем она убрала коробку обратно в шкаф и положила ее на верхнюю полку. Пару мгновений она рылась в чем-то, похожем на стопку одеял, а когда снова повернулась к Партлоу, в ее руке был маленький револьвер .38 калибра, который помог отправить Ханикатта на тот свет.
Она крутанула барабан.
— Ну что ж, тогда давай праздновать!
6
Она обманула меня.
Эта мысль не выходила из головы Джона Партлоу с тех самых пор, как Джинджер обрисовала ему новые детали плана два дня назад. Та же мысль снедала его всю дорогу во время переезда длиною в четыре сотни миль от Шривпорта до Нового Орлеана.
Сейчас он сидел с Джинджер на одной из длинных деревянных скамей, напоминающих церковные, внутри огромного здания Станции Юнион на Южной Рэмпарт-Стрит. Здесь пахло едкой смесью сигарного и сигаретного дыма, моющего средства для черно-белой напольной мраморной плитки и чем-то еще — чем-то вроде озона, которым обычно пахнет после миновавшей грозы. Задумавшись о последнем аромате, Партлоу решил, что, возможно, это обманчивое ощущение — как после грозы — создается за счет скопления поездов, останавливавшихся на четырех прилегающих путях и испускавших пар, подобно угрюмым медведям. Два больших вентилятора под потолком, поскрипывая, создавали мощную циркуляцию воздуха; звуки голосов отскакивали от стен и медленно превращались в неясное эхо, а что-то металлическое лязгало и грохотало за аркой, ведущей к путям. Носильщики — негры, которые помогали пассажирам с багажом — сновали туда-сюда к местам своей работы. Они носили тщательно выглаженную темно-синюю униформу с золотыми пуговицами и неизменные красные цилиндрические фуражки на головах.