— Мне нужно увезти отсюда этого юношу на некоторое время, — последовал ответ.
— О, вам нужно? Ну… видите ли, он здесь на работе, и у нас здесь прибывают и убывают поезда, а вы хотите, чтобы он отсутствовал на работе… Я не знаю, как это можно сделать.
— Хм, — протянул мужчина, раздраженно поджав губы. После нескольких секунд, ушедших на раздумья, он вытащил из своего пиджака тонкий бумажник и достал из него банкноту с изображением Александра Гамильтона. Он поднес ее к носу Ол Крэба и помахал ею, словно распространяя пьянящий дух денег. — Я полагаю, вы здесь отвечаете за носильщиков, — сказал он. — Освободит ли его это до конца дня?
Ол Крэб даже не взглянул на купюру. Он лишь вежливо улыбнулся:
— Сэр, — сказал он, сделав ударение на этом слове, — если вы не уберете этот маленький клочок зеленой бумаги от моего лица, я могу и забыть, что я джентльмен, а вы — белый мужчина.
— Хм, значит, вы хотите двадцать долларов?
— Можешь ли ты рассказать мне, что здесь происходит? — спросил Ол Крэб Кертиса, как будто другое его «Я» просто испарилось.
— Нет, он не может, — твердо ответил гость.
Кертис догадался, кем может быть этот человек.
— Вы из полиции?
— Верно.
— Эй, эй, эй! — Ол Крэб нахмурился, и каждая морщинка на его лице стала бездонной впадиной. — Что значит из полиции? Кертис, ты влип в неприятности?
— Нет, сэр, это не я, это…
— Это официальное дело, — ответил мужчина. Он засунул десятидолларовую купюру в нагрудный карман пиджака Ол Крэба. — Возьмите это, и будем считать, что все улажено. Вас это устроит?
— Я… считаю, что… Кертис, я переговорю насчет тебя с боссом, но… полиция? Разве ты не можешь мне сказать, что…
— Нет, он не может, — мужчина схватил Кертиса за левый локоть. — Пойдем, меня ожидает машина.
Ол Крэб продолжил идти рядом с ними до самого выхода со станции. За дверями шел проливной дождь, покрывший лужами тротуар и улицу.
— Кертис! — позвал Ол Крэб. — Если я тебе понадоблюсь, или… или просто будет что-то нужно, ты мне позвони. Есть мелочь?
— Да, — ответил Кертис. — Спасибо, мистер Крэбл.
— Хорошо. Я позвоню тебе позже, чтобы проверить, как ты! Слышишь?
— Слышу, — сказал Кертис, а затем человек в выглаженном сером костюме и хрустящей шляпе подвел его к правой задней двери пятнистого от дождя, но ярко сияющего черного автомобиля с покрышками на белых ободах и с настолько блестящим хромом, что он слепил глаза даже в этот пасмурный день. Перед ним открыли дверь и чуть не втолкнули его на плюшевое заднее сиденье желто-коричневого оттенка. Очутившись внутри салона, Кертис увидел, что рядом с ним — с левой стороны — сидит худой мужчина примерно сорока пяти лет. Его угрюмое лицо обратилось к Кертису, и тот подумал, что его светло-голубые глаза одновременно выражали надежду и страх. У него были рыжеватые волосы, которые торчали во все стороны и нуждались в расчесывании, с небольшим налетом седины на висках. Он был одет в простую белую рубашку с закатанными рукавами и темно-коричневые брюки, но ни шляпы, ни пиджака при нем не было.
— Куда? — спросил водитель, когда сел за руль, запустил двигатель и включил стеклоочистители.
— Просто вперед, Виктор.
Красивая машина плавно тронулась от станции Юнион и направилась на запад по Южной Рэмпарт.
— Меня зовут Джек Ладенмер, — обратился к нему мужчина, сидевший рядом с Кертисом. — И прежде чем вы произнесете хоть слово, я хочу, чтобы вы сказали мне одну вещь о моей дочери, которую вы не могли бы узнать не… не переговорив с ней своим… как она рассказывала… своим особым способом.
— Что именно, сэр?
— Кем… кем она хочет быть, когда вырастет.