— Естественно, оно отвратительное. Что может быть хорошего в рабстве?
— То есть ты — жертва, — заключила виртула.
— Наверное, — не совсем уверенно отозвалась Паола. — Но я не собираюсь веками терпеть, как другие, — и она немного надменно посмотрела на предателя-врача.
— А ты не торопись осуждать других. Ты в их шкуре не была, — предупреждающе подняла палец Айша. — Ну и что ты собираешься делать?
— Сбежит, — насмешливо ответил за нее Маттео.- А ее поймают, изобьют, но она девчонка заводная, поэтому еще пару раз попытается. И каждый раз ее будут бить. Потом казнят из ее малышей кого-нибудь, чтобы сломать характер. Поместят в кошмарные условия: карцер, бордель дружников, на рудниках гнобить будут, пока радиация так не отделает, что о детопроизводстве лет пятьсот вопроса не встанет. Да, мы хорошо восстанавливаемся сами, но не всегда можно ликвидировать последствия причиненного нам ущерба. Зато сейчас у нее неплохой шанс помочь и себе, и другим. Но ей-то что? Она будет как упрямый скорук* стоять на своем.
— Значит, ты считаешь ее неразумной? — потирая свой подбородок пальцами, задумчиво спросила Айша.
— Не знаю. Просто за мою долгую жизнь я их много перевидел. Практически все делают одно и тоже, и ломают их известными способами. Олия — яркий пример. Уж на что своевольна была, но Отто, дед Герхарда, еще тот садист, за полгода погасил в ней любое желание сопротивляться. Вспомни, сколько мы ее выводили из того состояния.
— Да уж… — по лицу виртулы промелькнуло неприятное воспоминание. — Но она выстояла, сможет ли эта?
— Смогу! Конечно, смогу, — вдруг осознав, что тонкий лучик надежды наконец-то блеснул, обрадованно утвердила Паола.
— Видишь, — лукаво прищуриваясь, продолжила виртула, посмотрев на Мэта. — Она не безнадежна. Какой знакомый браслет на твоей руке, — обратилась она уже к По. — Помню, как я его давала твоим родителям.
Паола недоуменно смотрела на Айшу, не понимая, куда та клонит.
— Хорошо, что они послушали меня, — продолжила Айша. — Это поможет быстрей найти Ожидаемого. Он спадет с твоей руки, когда вы встретитесь.
— Ты что-то начала говорить про моих родителей, — робко попыталась продолжить взволновавшую ее тему По.
— Ты — подброшенка. Понимаю, теперь еще и это. Значит, пока закончим и подождем, пока ты переваришь и это, — усмехнулась виртула и вышла из медотсека.
***
Паола сидела на подоконнике комнаты «любви». Как пленницы называли отсек с кроватью, для утех конунга решившего остаться в гаремной, на ночь, с кем-нибудь. Девушки не любили бывать здесь, разве что, за исключением Илоны, которая «из кожи вон лезла» пытаясь добиться более пристального внимания Герхарда. Но и она только изредка лежала здесь, в мечтах, как бы ещё напакостить Олии.
Зато По ценила насколько широк и удобен подоконник. Его даже можно было закрыть портьерой. И тогда он становился убежищем от той жизни, в которой она сейчас пребывала.
За крепстеклом открывалась панорама фьорда с седыми скалами и синевой воды, редкими кустарниками и вездесущей травой. Воздух был полон летающей живности и ей нравилось наблюдать за ссорами и сражением пернатых, отвоёвывающих у друг друга свою добычу. Сегодня она всё же решила почитать. И теперь сидя с ридер-падом, позабыв про всё на свете, увлекательно следовала за героями книги в их нелёгких отношениях. Поэтому не обратила внимание, на возникший в гостиной шум.
— Сам найду, — послышался голос Герда и она замерла, рассчитывая, что он явился не к ней.
И теперь она сидела тихо, стараясь даже не дышать, чтобы никак себя не обнаружить. Прошло некоторое время и ей начало казаться, что всё уже закончилось, как вдруг с двух сторон портьеры скользнули руки и заключили её в объятия. «А день так славно начинался» — с горечью подумала она и услышала: