Именно так она одета, когда блескобровый злодей смотрит в ее комнату, проклиная оконный переплет и ее мечты. И что она может сделать? Только сжаться от ужаса. Вскоре она уже размером с куклу в черном кукольном костюме. Куклу, что набита трепещущими костями и лихорадочной кровью, ее внутренности щекочут могильные перышки страха. Она перелетает в угол комнаты и съеживается в огромных тенях, иногда грезя там всю ночь — о колесах экипажа, грохочущих в лавандовой дымке, или жемчужном тумане, о перламутровых кострах, дрожащих за пределами сельских дорог, об утесах и звездах. А потом просыпается, засовывает в рот мятный леденец, который, уже развернутый, лежит на прикроватном столике, потом выкуривает половину сигареты и выбирается из кровати, гримасничая от света послеполуденного солнца.
— Идем, — говорит она, засунув руки в кожаные карманы.
И ее громкие каблуки выводят меня из комнаты, где на каждом лице играет притворный румянец.
— Так вы мне сейчас проведете экскурсию от управляющего? — спрашиваю я мою госпожу. — Я не из города. Там, откуда я родом, ничего такого нет. Я же получу то, за что заплачу, правильно?
Она ухмыляется:
— Удовлетворение гарантировано, — говорит с надменностью, призванной скрыть ее мучительно послушную, подчиняющуюся, натуру.
Она совершает несколько нерешительных движений, но потом направляет меня к металлической лестнице, которая лязгает, пока мы спускаемся в мельтешение алых теней, ядовитый пар преследует нас, волочась рядом, как безумно преданный дух.
Удивительно, но в несколько казенном подвале Дома Цепей было окно. Впрочем, это оказалась лишь симуляция, сделанная из пустых оконных рам, за которыми располагался нарисованный пейзаж, освещенный тусклой лампочкой. Великие пустоши поднимались к горам, вздымающимся в туманной мгле. Вдалеке проступали очертания замка, похожие на дурное предзнаменование. Я чувствовал себя как ребенок перед витриной в магазине, изображающей мастерскую Санты. Но настроение картина создавала, это точно.
— Красивая вещь, — сказал я своей спутнице. — Очень жуткая. Мои поздравления художнику.
— Художник польщен, — холодно ответила она. — Но здесь, внизу, смотреть нечего, если вы, конечно, хотите именно посмотреть. Лишь несколько комнат, зарезервированных для особых клиентов. Если вы желаете чего-то действительно жуткого, то пройдите в конец коридора и откройте дверь справа.
Я последовал ее указаниям. На дверной ручке висел довольно большой ошейник для животных с поводком-цепью. Та зазвенела, когда я толкнул дверь. Из-за красного света в коридоре я едва видел, что там, внутри, но ничего и не было, кроме маленькой пустой комнаты. Голый цементный пол с подстилкой из соломы. Запах стоял ужасный.
— Ну? — спросила она, когда я вернулся.
— По крайней мере что-то, — ответил я, еле заметно подмигнув.
Мы просто стояли секунду, смотря друг на друга в сиянии цвета свежего мяса. Потом она повела меня наверх.
— А вы откуда приехали? — спросила она, и шумная лестница превращала каждый наш шаг в раскатывающееся эхо, словно мы волочились по залу в средневековом замке.
— Это очень маленькое место, — ответил я. — Где-то в ста милях от города. Его даже на картах нет.
— И вы никогда не были в месте вроде этого?
— Нет, никогда, — солгал я.
— Некоторые клиенты сходят с ума, когда испытывают в реальности то, что видели лишь в журналах и фильмах. Вы понимаете, о чем я?