"Пусть лучше побьют меня одного".
А двигалось всё именно к этому. Очень скоро Миша оказался на земле, зажатый двумя хулиганами.
- Ну всё, падла! Тебе капец!
- Только троньте, - послышался вдруг голос Лаврецкого. - Сами получите по первое число.
- Не понял, - переспросил вооружённый хулиган, приближаясь к нему вплотную. - Тебе чё, дедуля, проблем мало?
Для убедительности он помахал ножом перед носом Лаврецкого. Но тот явно не собирался сдаваться. Вскоре оба катались по земле, нещадно молотя друг друга левыми руками, а правыми усердно борясь за нож, который хулиган норовил воткнуть в противника.
"Надо выручать старину" - подумал Миша.
С одним справиться оказалось легче, чем с двумя. Вырубив "своего" хулигана, парень бросился помогать Лаврецкому.
Тот тем временем, собрав последние силы, дёрнул нож в сторону. Миша не успел увернуться, и оружие с булькающим звуком вонзилось ему в горло. Он вскрикнул и начал оседать на землю. В глазах стремительно потемнело.
Последним, что видел Миша, было лицо Лаврецкого, склонившегося над ним. Как в тумане, он слышал его голос, в ужасе шептавший:
- Миша! Мишенька! О, Боже!
Подробности ураганом обрушились на молодого человека, который вдруг поймал себя на том, что идёт вперёд против своей воли. Вперёд, на тот свет.
Он попытался остановиться, развернуться назад, но ноги будто не слушались его. Хотел уцепиться руками за кустик, но руки вдруг сами собой разжались. А вдали, наконец, показался яркий свет. Миша шёл к нему...
"Боже мой! Что я наделал?!" - думал бедный Лаврецкий, уставившись невидящим взглядом в маленькое зарешёченное окошко, сквозь прутья которого проглядывал голубой шёлк неба.
Кроме него в камере было ещё пятеро. В основном это были молодые люди, судя по всему, более-менее знакомые между собой. Кажется, сами они были здесь не впервые. Поначалу они пытались заговорить с новеньким, задавали вопросы, но Лаврецкий реагировал слабо, за что ему тотчас же дали кличку Тормоз. Впрочем, ему было всё равно. Мало волновало его и то, что ему теперь, как сказали сокамерники, срок светит. Если бы этот срок мог вернуть жизнь, загубленную в самом расцвете! Вернуть родителям сына, Мише - будущее, а невольному убийце - душевный покой.
"Эх, Мишка, Мишка! - Станислав Петрович сокрушённо качал головой. - Зачем ты только кинулся меня защищать? Ну, прибил бы меня этот бандюга. Так ведь это моя дочь - я должен был драться за неё. И погибнуть, если придётся. Но я здесь, живой, а Миша... Это несправедливо!"
- Станислав, - послышалось вдруг откуда-то сверху.