— И власть, — Тео отчего-то вспомнился Волдеморт.
— Может быть. Хотя это, скорее, любовь к себе и стремление получить эту любовь от других любой ценой.
— И большую ли цену запрашивают? — Тео становилось все более неуютно от этого разговора, но он мог натолкнуть на мысли о расследовании.
— Всегда одну и ту же, — бросила Грейнджер и отпила из своей чашки. — Всегда одну и ту же. Тебя — без остатка.
Теодора передернуло. Ему неприятно было признавать это, но Грейнджер, похоже, была права.
— Когда человек любит — он отдается любви полностью, без остатка. Когда человек мстит, он бросает все силы на это, по сути тоже отдавая всего себя.
— Молодец, Тео, — Грейнджер обнажила зубы в улыбке. — Как думаешь, за что платил ваш преступник: за любовь или за месть?
Тео задумчиво уставился на ее руки. Огрубевшая кожа, черные ногти, скрюченные пальцы — он никак не мог поверить, что в это превратились руки, которые каких-то двенадцать лет назад казались самыми нежными в мире. Или целых двенадцать лет назад. Для Тео время промчалось как один миг, для Грейнджер прошла вечность.
— Хочешь, я принесу ножницы? — тихо спросил он.
— После Дафны мой маникюр не впечатляет? — рассмеялась Грейнджер.
— Скорее, наоборот — слишком впечатляет. Акцио, ножницы!
Небольшие маникюрные ножнички опустились на стол перед Грейнджер.
— Ох, Теодор, милый, твоя щедрость не знает границ. Может, еще и с зубами мне поможешь? А то они, кажется, скоро начнут выпадать. Чувствую себя древней развалиной, а мне ведь еще и сорока нет.
— Могу попросить Поттера купить нужное зелье и принести, — Тео кивнул. Впрочем, он не тешил себя надеждами о том, что к Грейнджер возвращается рассудок, раз она решила немного привести в порядок свою внешность. Но, глядя на то, как Грейнджер орудует ножничками, Тео невольно улыбнулся. В конце концов, даже тьма не могла полностью уничтожить ту Гермиону Грейнджер.
— Предвечная тьма может многое, — протянула Грейнджер.
— Я же просил! — прорычал Тео.
— Мне перестать слушать, что ты говоришь? Ты это вслух сказал, — она скривилась.
Тео поджал губы. Похоже, Грейнджер дурно влияла на его собственный разум. Или он просто слишком долго был в одиночестве и привык разговаривать с самим собой.
— Ладно. Мы оба ужасно устали, а завтра тяжелый день. Предлагаю ложиться спать, — он вздохнул.
— А спать мы будем тоже в одной комнате? — ехидно поинтересовалась Грейнджер.
— Нет. Я буду в своей, ты — в бывшей комнате Дафны. Единственное условие — двери не закрывать. Я тоже очень чутко сплю и обязательно услышу, если ты задумаешь побег.
— Тео, дорогой, — Грейнджер положила ножницы на стол и провела пальцами по его щеке. — Ты же вроде все понял. Я могла сбежать в любой миг, но оставалась в Азкабане, на этой деревянной койке без матраса, среди камня и сырости. С чего бы мне убегать сейчас, а главное — куда?
Крыть было нечем. Грейнджер прекрасно это понимала и потому принялась с упоением рыться в своих старых вещах.
— Удивительно, что вы их не уничтожили, — пробормотала она, достав из пакета тонкую ночную рубашку. — Хотя если это вещественные доказательства, тогда понятно.
Тео только порадовался тому, что дементоры выполоскали Грейнджер не все мозги.