А сейчас это хотело его, и Стрелок намеревался отдаться ему. Намеревался забрать его силу себе.
- Смотри на меня, только на меня...
Стрелок вызвал в памяти все, что когда-либо причиняло ему боль. "Деды" в учебке, устраивавшие "внезапную проверку боевой готовности" его роте посреди ночи, заставляя отжиматься и приседать, и избивавшие тех, кто отказывался подчиниться, или падал без сил раньше, чем им надоедала эта забава. Чеченские снайперы, из-за которых ночью на блокпосту в сортир приходилось ползти по-пластунски. На своей земле, на своей территории, под прикрытием своих пулеметов. Равнодушных врачей на ВТЭКе, 5 лет гонявших его по обследованиям, прежде чем дать постоянную групп инвалидности. 5 лет будто бы ждавших, что хромота пройдет сама, что рассеченные осколком мины мышцы снова станут эластичными, как у подростка.
И, конечно же, всех тех, кто был в ответе за гибель сотен бойцов в Чечне. Всех тех, кто бросил людей в горнило этой локальной гражданской войны. Русские против чечен, россияне против россиян. Всех тех, кто делал на этой войне деньги и с той, и с другой стороны.
Стрелку не нужно было больше смотреть своим особенным зрением. Он и так чувствовал, как тьма, перекатывавшаяся под потолком автобуса, прикоснулась к его макушке. Как присосалась к нему, выбросив черный протуберанец.
Это ласково гладило его по голове, почувствовав родственную душу, и Стрелок улыбнулся тьме.
- Отдай это мне... - одними губами прошептал он.
Палец девушки дрогнул на кнопке баллончика "Ланы".
- Нет, не это. Не оружие! - быстро поправился Стрелок. - Ты понимаешь, о чем я. ЭТО.
Ее глаза становились все осмысленнее. В них оставалось все меньше ненависти и слепой ярости, и все больше тоски.
- Как тебя зовут? - спросил Стрелок.
- Саша, - ответила она, опуская баллончик.
Выдохнув, Стрелок наконец-то позволил себе опустить руки.
- А тебя?
- Иго... Стрелок. Зови меня Стрелком.
- Спасибо, Стрелок...
Мир окрасился в серые тона. Облако накрыло Стрелка, облако обволокло его голову, облако вползало в его душу через глаза, ноздри, рот и уши. Облако всасывалось в него через поры кожи.
Стрелок потянулся и с хрустом размял пальцы, чувствуя небывалую легкость. Он перенес тяжесть тела на правую ногу, и улыбнулся тому, что не чувствует боли. Этой ногой бы со всей дури залепить в пах врачу ВТЭКа, презрительно морщившемуся на запах перегара, исходивший от Стрелка. Этой ногой бы размозжить голову "деду", проверявшему его пресс ударом под дых.
Под дулом пистолета заставить грызть поребрик, а потом с размаху наступить ему на затылок! Так, чтобы раскрошились зубы, чтобы вывернулась из суставов челюсть, чтобы надвое порвался его поганый рот, кричавший в три часа ночи на всю казарму: "НА ЗАДРОЧКУ ЛИЧНОГО СОСТАВА, СТАНОВИСЬ!"
Стрелок обвел автобус взглядом. Своим особым взглядом, позволявшим увидеть это, и не увидел его. Тьма теперь была не снаружи, тьма была внутри.
Внутри Стрелка.
И он знал, как с ней поступить.
У него в запасе оставался еще один объект ненависти, который он до сих пор прятал глубоко в своем подсознании, который не показывал опутывавшей его черноте. Человек, которого он ненавидел больше "дедов", врачей, политиков и чеченских снайперов. Больше них все вместе взятых.
Человек, сломавший ему жизнь.
Этого человека звали Стрелок.
Жалкий, опустившийся алкоголик, грязный бич, тешивший себя этим словом, как будто бывший интеллигентный человек может снова таковым стать. Человек без будущего, да и без настоящего. Никчемный, жалкий, хромой пьянчуга, пахнущий перегаром и чьей-то мочой.
Тьма внутри него заворочалась, пытаясь вырваться. Это было не то, что она хотела от податливой жертвы, полной затаенных обид. Не эту ненависть она хотела разжечь в нем, совсем не эту...