— Что ты делаешь? — изумляется Маркус. — Ты же один из нас. Нельзя предать свой народ.
— Тот сломанный андроид… Это и есть rA9? — Настороженно спрашивает Коннор, резко меняя тему разговора.
— Я не понимаю, о чём ты.
— Женщина… Андроид там, внизу, она сильно повреждена… Я видел, что будет, если я убью тебя.
— Люси? Не знаю, что могло произойти. Но судя по твоему лицу, ни к чему хорошему моё убийство не привело.
— Я стал послушной машиной… И убил любимого человека… — голос парня предательски дрожит.
— Человека? Для людей мы обычные машины, выполняющие грязную работу.
— Нет. Не веришь? — Коннор протягивает руку Маркус, позволяя заглянуть в свои воспоминания, убедить, что он ошибается. Кожа с его руки пропадает, оголяя белый пластик.
— Ты присоединишься к нам? — спрашивает он, отпустив руку парня. Его лицо приняло серьезное выражение, теперь он знал, что от решения Коннора зависит его жизнь.
Парень находился в смятении. Он не раз нарушал приказы, действуя наперекор интересам расследования. Но он отрицал, то, что мог быть девиантом, даже когда понял, насколько сильно привязался к своей напарнице. Он до сих пор считает, что ошибается в своих чувствах, боится, всё испортить. Но то видение не выходило у него из головы. Тогда он потерял всю человечность. Скай говорила, что он не бесчувственная машина, но в том будущем, он стал ей. И сейчас Коннор совершенно не хотел такого исхода. Он рушит толстые стены программы, прорываясь к своей свободе. Бредёт сквозь системную вьюгу и находит ту самую лазейку, о которой говорил ему Камски.
— Да… — шепчет Коннор, а в голове отчётливо появляется мысль: «я - девиант». — Здесь скоро будут солдаты. Надо уходить!
***
«По всей стране введён комендантский час, а также временный запрет на собрания. Были ограничены все электронные коммуникации, и все органы правопорядка наделены экстренными полномочиями. В дополнение к этим мерам, все андроиды в распоряжении граждан должны быть немедленно сданы государству. Вокруг всех крупных городов организованы временные лагеря для их сбора и уничтожения…» — вещает президент с экрана телевизора.
— Может, хватит? — Вздыхает Отис, развалившийся на соседнем кресле. — Всё это, лишь нагнетает.
— Я ведь не знаю, жив ли он… — шепчу я, сжимая в ладони монетку. — Что если их всех перебили?
— Я уверен, что многие успели сбежать, ну, а уж Коннор, тем более.
— Надеюсь, что так. — Вздыхаю я и тянусь к кружке горячего молока.
— Не сиди допоздна! Завтра на работу же, он, наверное, будет там.
— Меня отстранили на две недели. — Кидаю я, и только затем понимаю, что сболтнула лишнего.
— Что? Почему? Ты опять чуть не погибла? И молчишь уже какой день! Я думал, у тебя выходной…
— Нет, я разбила нос одному самодовольному спецагенту, которому передали наше дело. — Спокойно отвечаю я, наблюдая за тем, как обеспокоенность на его лице сменяется изумлением.
— А как же: «нужно уметь решать всё словами, а не кулаками?» — залился смехом Отис. Ведь я часто говорю ему эту фразу, когда он возвращается домой, подравшись с какими-нибудь задирами.
— Этот высокомерный тюрбан заслужил. — Хмыкаю я, вспоминая, как быстро слетела с лица Перкинса самодовольная гримаса. — Тем более мне надо было его как-то задержать. Ничего лучше я не придумала.