– Ну, – сказала я, – что?
– По городу болтался, все это время. В магазин сувениров зашел, в музей, еще на старый театр глазел, на каланчу старой пожарной части, на Спасозачатьевский собор, – Колька очень смешно изобразил, как писатель стоит, разинув рот, и пялится вверх. – Сейчас в гостиницу пошел, обедает. Но главное не в этом.
– А в чем?
– За ним еще кто-то следит, кроме нас.
– Да ну! Брось!
– Вот тебе и “брось”. Его пасли, факт. Несколько человек. Передавали его друг другу, чтобы он ничего не заметил.
Я, можно сказать, за голову схватилась. То есть, я не помню, схватилась я натурально или нет, но фигурально если, то это выражение как раз и обозначает очень четко состояние, в которое я ухнула.
– Как ты думаешь, отчего это?
– Мало ли, отчего, – сказал Колька. – Может эти, которые на твою тетку наехали, проверить стараются, что это за человек из Москвы и не опасен ли он для них. А может, все это с колдовскими делами связано. У одного из следивших видик был ну точь-в-точь как у этого из “Иногда они возвращаются”, факт.
– Нам надо что-то делать…
– Мы одно можем сделать – предупредить его. Кстати, вот и повод с ним познакомиться. Поднимемся к нему в номер – и предупредим.
– Так мы ж не знаем, в каком он номере…
– Спросим.
Я колебалась.
– А если тетка узнает? От этой гостиничной дежурной? Или от него самого?
– Ну и что? Мы случайно заметили, что за ним следят, и пошли его предупредить. В чем проблема?
– Пожалуй, ни в чем…
– Во, и я о том же самом. Пошли?
– Пошли.
Колька посмотрел на меня с подозрением:
– Чего ты такая задумчивая?
– Да это я так… Стихи сочиняла.
– Ну, ты даешь! – заржал он.
– И ничего смешного. Это по делу нужно. Я до сих пор над стихами думаю. Понимаешь, это особые стихи, которые… Ну, которые все наше магическое колесо должны запустить, как надо. В них надо сказать то, ради чего ты все затеваешь. И еще в них должны быть внутренние рифмы.
– Это еще что за зверь?
Тут Колька своего отца повторял. Его отец всегда говорит “Это еще что за зверь?” про что-то, чего не до конца понимает.
– Ну, например… – я задумалась. Потом, наконец, на меня вдохновение слетело. – “Зол огонь, зола погана”. Слышишь? “Зол” – “зол”, “ого” – “ога”. Вот приблизительно что-то такое должно быть.
– И ты хочешь сказать, что, если нечто подобное придумать, все заработает?
– Если правильно придумать, в самую точку. Я это в книжках нашла.
– Ладно, я тоже над этим помозгую. Пошли?
– Пошли.
И мы протопали в гостиницу, и без всяких проблем узнали у дежурной, что писатель обитает в триста двадцать третьем номере. Мы поднялись на третий этаж, постучали.
– Кажется, никого, – сказала я.
– Да должен он там быть! – сказал Колька. – Слышишь?
Действительно, послышалось что-то похожее на мягкие шаги, на приглушенное бормотание.
Колька стукнул посильнее – и от его удара дверь взяла и отворилась.
Мы осторожно заглянули внутрь – и обалдели. Похоже, в номере писателя кто-то только что шуровал. Все его вещи разбросаны, компьютер переносной – один из ноутбуков этих – включен и светится экраном. Но никого нет. Только легкая занавеска перед открытой балконной дверью слегка покачивается…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ВЕЧЕР И НОЧЬ
Да, моя сумка была открыта, и вещи разбросаны. И все же, я с облегчением перевел дух: мой ноутбук был на месте. Лишиться такого ценного орудия производства – это, знаете…