В Киеве Полина Ивановна не стала нанимать гостиницу. Чего ради деньги тратить, если уже сегодня же ночным курьерским они отправятся в Петербург. Они оставили багаж в камере хранения на вокзале и на извозчике поехали в нотариальную контору по каким-то загадочным Полининым делам. Кире эта деловая возня показалась настолько скучной, что она отпросилась у тётки, придумав предлог, что хочет помолиться в Лавре. Полина строго-настрого велела ей из Лавры не выходить и ждать её у могилы Петра Аркадьевича Столыпина - место приметное, там они не разминутся.
Остаться без пригляда тётушки - было Кириным горячим желанием, у неё имелись свои планы на то, как провести ближайшие два часа. Едва пролётка с Полиной скрылась за углом, Кира наняла извозчика и велела ему ехать к Кирилловской церкви. Она рассудила так: если, действительно, её мозг играет с нею в такие странные игры, нужно отделить правду от фантазий, созданных её больной головой. Тем не менее оставались вопросы, на которые она хотела получить ответ, но не могла, как ни старалась. Например, откуда она знала об Олечке Матвеевой и Полди? У Полины, конечно, на всё было своё объяснение. Закатив глаза и изображая чудо терпения, она, в очередной раз, напомнила, что Кира могла случайно где-нибудь услыхать их имена, к тому же супруги Полди-Комаровские приезжали с концертами в Каменецк. Кира выслушала тётку молча, без возражений, но про себя решила, что она должна со всем этим делать. Нужно, по возможности, навести справки по каждому эпизоду своей "приснившейся"жизни. Всего-то несколько дней провела она в обществе Полины, и та уже сумела не просто заронить сомнения в её душе - она почти уверила Киру в своей правоте. Сознавать это было очень больно. Кирин мозг уже готов был смириться с нежеланной реальностью, но тоскующее сердце всё ещё сопротивлялось, не желая поддаваться.
И вот очередная "проверка" - Кирилловская церковь. Вон она белеет на холме, маячит своими пятью главками. Кира уже знала, что там встретит людей, одетых в серую больничную одежду, и ей не хотелось видеть бессмысленные лица несчастных. Она опустила вуальку шляпки низко на лицо, попросила извозчика ждать её у церковной ограды и вошла внутрь, где по чисто выметенному двору слонялись мужчины и женщины в казённом платье.
Перекрестившись, Кира вошла в древние стены церкви. Служба уже кончилась, народа внутри почти не было. Первое, что бросилось в глаза, - был иконостас с мраморными колонками и образ Божьей матери, которая широко раскрытыми встревоженными глазами в упор смотрела на неё. Губы Киры сами начали шептать слова молитвы, она не сводила глаз с лица Богородицы, и через минуту на неё вновь нахлынуло состояние отрешенности от всего окружающего. Живые тревожные глаза Богородицы не отрывались от её глаз, она пыталась ей что-то сказать, о чём-то предупредить и от чего-то предостеречь. Но Кира никак не могла уловить, что же именно та хочет от неё.
Мимо прошелестел рясой священник, и вздрогнув Кира пришла в себя: отец Афанасий. Она смотрела на него и в который уже раз мучительно задавала себе вопрос: откуда она его знает. Но знает же!
-Отец Афанасий, благословите! - метнулась она к нему и откинула вуальку.
Тот привычным движением перекрестил её, всматриваясь в лицо, потом перевёл взгляд светлых глаз на лик Богородицы и осенил себя крестным знамением.
-Пожалуйста, уделите мне несколько минут, отец Афанасий, - попросила Кира, тот кивнул и отступил к стене.
-Слушаю тебя, дочь моя, - пробасил священник.
-Не удивляйтесь, пожалуйста. У меня личный вопрос, - смущённо начала Кира, - мне очень нужно, просто необходимо увидеть вашего сына Андрея...
Священник вздрогнул, отступил от неё на шаг, круглое лицо его стало неприязненно-суровым:
-Не понимаю тебя, - пробормотал он.
-Конечно, вам трудно понять, - согласилась Кира, - но, видите ли, я давно знаю вашего сына и...