-Что ты! Наоборот. Она её везде с собой таскала и подарками завалила. Словно догадывается, что та её внучка. И Шурочка очень к бабушке привязалась. Вот тоже задача: как им объяснить, что у них семилетняя внучка?
-Скажи, Серёжа, как тебе здесь? Комфортно? Если бы была возможность вернуться назад, ты вернулся бы? Я почему спрашиваю: Вацлав здесь не прижился. Тоскует, назад просится. Говорит, там у него автомобиль без гаража ржавеет, да и по Викусе загрустил...
-Вацлав? Тот ещё пройдоха! Не он ли мечтал господином здесь быть? Он ни тут, ни там не нужен.
-Ты слишком категоричен. Он, конечно, дуралей порядочный, но, может, Викуся из него всё-таки слепит человека, особенно после этого приключения? Мне кажется, он сильно изменился.
-Ты ещё пожалей его, - буркнул Сергей, - помнишь ведь, чей он племянник! Яблоко от яблони...
-Они с Гришкой-прохвостом и твоим "волчонком" не кровные родственники. А я бы дала ему шанс, только не знаю, как это сделать. Но ты мне не ответил. Ты-то сам как?
-Если честно: не знаю. Вначале ломал голову, как найти службу - жить-то на что-то надо. Не сторожем же при часах всю жизнь состоять... А месяц назад придумал. Послал в столичную газету записки - нынешнюю орфографию я уже освоил - записки о путешествии по стране. Мне ведь многое в диковинку здесь показалось, и глаз не так как у местных журналистов "замылен". Вот и описал наши с Шуркой странствия. Прислали ответ, что будут частями печатать и хотят ещё что-нибудь получить. Даже гонорар выслали: пять рублей с копейками. Мало, конечно, но это пока начало. Ты спрашиваешь, хотелось бы мне вернуться? А зачем? Там меня никто не ждёт... - голос его стал глуховатым, он покашлял, помолчал, потом пожаловался: - сентиментальным становлюсь - возраст, наверное, сказывается.
Кира смущенно хмыкнула. Смешно было слушать жалобы на возраст от двадцатилетнего здоровяка, она постаралась скрыть улыбку.
-Зря ты смеёшься, - он, конечно, заметил её уловку и смутился ещё больше, - это на вид мне около двадцати, но ты-то знаешь, сколько мне на самом деле. Да, тело здоровое, крепкое, но душа... душа состарилась и болит. Если б не Шурка, сам не знаю, как выжил бы. Нет, скажу тебе больше: назад мне дороги нет. Здесь буду, рядом с вами, если не прогоните, конечно.
-Болтаешь, сам не знаешь что, - рассердилась она, - "прогоните"! Ты о Шурочке подумал? Как она теперь без тебя? О себе я вообще молчу. Надо же придумал: "Прогоните"! Никогда так не говори!
-Ладно, не шуми, - он отвернулся, полный смущения, и сделал вид, что разглядывает узор обоев.
-Знаешь, я часто задаю себе вопрос: почему я. Почему именно мне выпало решать эти дурацкие глобальные проблемы? Ну что я такое? Гений? Эйнштейн в юбке? Не самая умная, не самая опытная - со всех сторон "не самая". С какой стати кто-то решил, что именно я должна сложить эту проклятую головоломку?
- "Пути Господни..."
-Вот-вот: "Пути Господни неисповедимы". Сколько раз я крутила-вертела золотые листочки. Сложу, а на следующий день всё вывернутое: то вдруг Полина - жена папеньки, то Соня - чудовище, то Олечка счастливым браком с Полди живёт...
-Да что ты?!
-Честное слово. Сама видела, как она командует им. И ему нравилось! Только был это не нынешний год, а тринадцатый. И годы мелькали: то тринадцатый, то четырнадцатый, то десятый. С ума сойти можно! Вот ты физику изучал в институте, может, объяснишь мне, куда все эти разные Полины-Сони подевались? Ведь они были! Существовали...
-Ничего я тебе не объясню. И никто не объяснит.
-Да? - ехидно глянула она, - а Гришка-прохвост говорил что-то о шутке Создателя, что это он себе такую игрушку придумал. Чтобы скучно, значит, не было. Только при чём тут я?
-Да, в самом деле, при чём? - проворчал он, - если б речь шла о художественном фильме - американцы любят такие снимать -тогда другое дело. Там всегда какой-нибудь плохо выбритый мужик в драной майке планету спасает. Уж я насмотрелся этого добра! Только ты меньше господина Иванова слушай, ему соврать - раз плюнуть.
-Вот-вот. Какой-нибудь Клинт Иствуд - и я! Ты только послушай: головоломка, от которой зависит жизнь людей...Бред какой-то! Да, ты же ещё не видел её. Сейчас покажу.
Она принесла саквояж и достала шкатулку.
-Вот смотри, - золотой футляр тускло блеснул при свете керосиновой лампы. Кира достала книжечку, - видишь, всё сложилось, кроме последней чистой странички. Если она правильно ляжет, тогда, наверное, тоже станет прозрачной. А может, и нет. Не знаю. Я теперь боюсь её трогать. Вдруг что-то опять перепутается и всё поменяется?