- Уснула, -тихо сказал Виктор.
Елена прислонилась к дверному косяку и по её бледному лицу потекли слезы. Антон подошел к кровати и стараясь не разбудить девочку поставил на пол сумку.
- Сколько лет Олесе?
- Шестнадцать в апреле исполнилось, - сказал Виктор.
- Симпатичная и возраст такой хороший, - Антон медлил, - она сегодня ела?
- Баранину опять, большой аппетит.
- Это хорошо даже. Значит жизнь не уходит из нее, эти иные бывает наоборот изморяют человека.
- Ужас.
- В вашем случае все не так печально.
- Понятно.
- Но запах говорит о присутствии потустороннего. Точно.
- Даже проветривание не помогают.
- А так довольно стильные обои у вас здесь, да и интерьер вообще. В "Очаге" брали? У меня похожие.
- Может вы уже начнете?
- Я? Да, конечно. Надо свечи зажечь, так положено, воздух чистится, ионы к катионам, ну вы поняли, нейтроны к протонам, разрядка.
- Схожу за спичками.
Елена испугано сказала: "Проснулась".
Олеся открыла глаза и на её бледном как простыня лице заиграла жуткая улыбка, больше похожая на нервную болезнь. Воспаленные губы с запекшейся кровью вытянулись и девочка протяжно завыла. Антона обдало жаром. Волчий вой разрезал тишину дома. Откуда-то из коридора донеслось шипение испуганного кота. В комнату вошел Виктор и протянул коробку со спичками.
Совладав с собой, Антон достал три длинные свечи из сумки, и чиркнув спичкой, зажег каждую из них. Девочка завыла вновь. Расставил свечи у кровати на толстый ковер. Капли тающего воска потекли вниз. Олеся карими жгучими глазами следила за Антоном, затем принялась чесать черные спутанные волосы.
Родители, вытирая слезы, стояли прислонившись к стене у входа. Олеся пристально следила за движениями экзорциста. Тот достал из сумки заготовленный ранее пучок из трав и поджег его спичкой. "На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы, - начал Антон монотонную читку, - ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых".
Олеся привстала и зловеще засмеялась, от этого смеха у Антона сбился голос, выдержав паузу он продолжил: "Черное ничто именем божиим приказываю тебя, назови своё имя". Девочка на миг замерла и из неё вырвалось хриплым посаженным голосом: "Уходи". Елена охнула. Антон продолжил окуривать комнату, читая наговор: "Я пришел - ты уйдешь, как ночь уходить вслед за луной, уйдешь и ты. Говори как твое имя?" Олеся зашипела змеёй, легла на спину и тело её забилось в судороге.
Антон полез в сумку и достал из нее стеклянную банку с какой-то мутной жидкостью, закрытую пластиковой крышкой. Откупорил и пальцем коснулся жижи, пучок трав тлел, наполняя комнату сладковато-горьким запахом. Испытывая некоторое смятение, он все же подошел к девочке и дрожащим пальцем дотронулся до её бледного лба. Девочка дернулась. Темно-бурое пятно потекло к переносице. "Приказываю, назови свое имя!"- прокричал Антон. Вновь раздалось шипение из потрескавшихся воспаленных губ.
"Имя!"- кричал Антон. В ответ лишь шипение. "Имя говори",- внутри Антона росла тревога, но всем видом своим он показывал уверенность и бесстрашие. "На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы, - закричал он, - ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых. Приказываю тебе, черное ничто, назови имя свое! Имя говори!".
Порыв ветра задул одну из свечей и девочка заговорила низким и шипящим голосом: "Зачем тебе мое имя?" У Антона дрогнул голос: "Чтобы быть в справедливом равновесии черного и белого! Во имя Бога-творца! Говори имя!" Чиркнул спичкой о коробок и зажег потухшую свечу.
- Ты черный или белый? - спросила Олеся низким шипящим голосом, Антону показалось что в голосе была усмешка.
- Я белый! Я тот, кто желает блага людям.
-Значит...Я...Черный?- в голосе слышался тяжелый южный акцент.
Антон смутился. Затем монотонно зачитал:
- На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы...
- Ты...белый...что ты знаешь о боге? -все также с акцентом спросила Олеся.
Антон на миг замолчал, подбородок его едва заметно дрожал, дикая сущность не поддавалась, продолжил читку:
- ...Ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых. Белым светом заклинаю, там, где ночь в могильной тьме остывает, там место твоё. Именем божиим приказываю, назови свое имя.
- Я не черный. Я зеленый.
- Зеленый? Имя свое назови, трус.
- Как ты смеешь меня называть трусом?