Остальные трое до сих пор заметно дрожали от страха. Куда сильнее, чем положено бойцам Готэй, пусть даже чудом избежавшим смерти.
– Но дело в том, капитан Кучики, – озабоченно продолжила Котэцу, – что я уже немного осмотрела раненых. Никакой реяцу пустого нет.
– Вот как, – задумчиво проговорил Бьякуя. – Значит, вы говорите, пустой? – Обернулся он снова к патрульным.
Те дружно закивали головами.
– Я своими глазами видел пустого, – уверенно подтвердил офицер. – Здоровенного.
– А реяцу? – Бьякуе неожиданно пришла в голову любопытная мысль. Это стоило проверить.
– Реяцу была мощная, – дрожащим голосом сообщил один из раненых.
Двое его товарищей по несчастью немедленно подтвердили это. И только офицер вдруг задумался, уставился на капитана озадаченно.
– Кучики-тайчо, – неуверенно проговорил он, – а я что-то никакой реяцу не помню…
– Вот оно как, – удовлетворенно кивнул Бьякуя… и тут же прикусил язык. Развивать эту тему сейчас никак не следовало. Поговорить об этом он мог бы только с Хаями.
– Котэцу, – обратился он к лейтенанту, – позаботься о том, чтобы этот рассказ услышали Унохана и Куроцучи.
Как-то неуютно становилось в этом мире. Бьякуя обнаружил, что тревожится за Рукию и Ренджи. Что там у них? Нашли ли они врага? И если нашли… то смогут ли справиться? От них никаких вестей, и это естественно, сам же велел им выбросить телефон. Он вдруг подумал, что следовало поступить иначе: велеть им сперва доложить о визите к Куросаки, а уж потом обрывать связь. Сиди теперь тут, как дурак, без всяких известий. И сколько времени они могут там оставаться? Как определить, что они просто ждут, потому что ничего особенного не происходит, а не влипли уже в неприятности и потому не могут вернуться?
Бьякуе оставалось только верить в этих двоих и надеяться, что рядом со старым другом они хотя бы неплохо проводят время.
========== Глава седьмая ==========
Храбрость — это когда только вы знаете, как вы боитесь
(Франклин Джонс)
С утра пораньше Бьякуя сорвался к озеру: ужасно хотелось обсудить некоторые соображения. Хаями был на месте. Даже удивительно, что никто так до сих пор и не наткнулся на него здесь. Пока беглый капитан разворачивал свертки с провизией, Бьякуя рассказывал о ночном происшествии.
– Хуже всего, что я не могу рассказать, что это не первый раз замечено, – сказал в конце Бьякуя. – Ведь это фактически означает признаться, что я поддерживаю с тобой связь. Там это первый случай!
– Значит, тот, кто приходит позже, не ощущает реяцу нападавшего, – подытожил Хаями, вгрызаясь в рыбину. – Но он видит противника и способен его убить. Что-то здесь не сходится.
– Что именно? – Насторожился Бьякуя.
– Если предположить, что это всего лишь галлюцинация, наваждение…
– Галлюцинация, которую видят другие? – Перебил Кучики. – Галлюцинация, способная ранить?
– Но это твоя собственная реяцу! – Напомнил Хаями. – Ты ранишь сам себя.
Бьякуе ужасно захотелось схватиться за голову и взвыть дурным голосом, настолько он ничего не понимал. Но он ограничился тем, что побарабанил пальцами по колену.
– Значит, ты утверждаешь, что я сражался сам с собой?
– Видимо, да, – Хаями виновато пожал плечами.
– Вот и Унохана толковала что-то про зеркало, – припомнил Кучики. – Но это не объясняет возникновения коллективных галлюцинаций. Почему Ренджи и Рукия видели одно и то же? И почему ты видел то же самое, если на тебя эта галлюцинация не была наведена?
– Значит, ты все же согласен, что это наваждение? – Немедленно уцепился Хаями.
– Не знаю. Допустим. Но это все равно не объясняет…
– Это объясняет многое, – перебил Хаями. – Человек, способный навести галлюцинацию, вполне может покопаться в твоей памяти и выяснить, что тебя пугает, с каким врагом тебе не хотелось бы сталкиваться…
Бьякуя поморщился.
– Ты начитался книг из Мира живых?