Когда подоспел Ренджи, демона уже не было. Видимо, он распался на духовные частицы. Забимару, морщась, отплевывался.
– Гадость какая! – Посетовал он. – Кошачья шерсть.
***
Битва как-то не складывалась. Томикава только оборонялся, но было понятно, что это лишь потому, что его непрерывно атакуют со всех сторон. Дай ему хоть одну лишнюю секунду, тут же перейдет в наступление. Броситься на него всем скопом капитаны не могли – мешали друг другу. Приходилось нападать по очереди.
Хаями выпростал из мостовой толстую каменную сосульку и метнул ее в противника. Она даже не долетела, рассыпалась в щебенку при соударении с силой, которая хлестала из демона во все стороны.
– Ну ничего себе! – С досадой воскликнул он.
Да тут еще что-то непрерывно отвлекало. Даже за шумом боя мерещились какие-то шепотки, смешки, так и хотелось потрясти головой, вытрясая из ушей галлюцинации.
За спиной демона взвился в воздух Кьораку; его мечи были высвобождены. Он был выше, он готовился нанести удар, и на его лице уже появилась торжествующая улыбка победителя. Непонятно, каким чутьем демон отгадал правила неизвестной ему игры. Томикава вдруг взмыл вверх, как поплавок, похоже, его выталкивала та самая сила, которая разбивала атаки капитанов. В мгновение ока он оказался выше, и Кьораку проиграл. Он все же успел подставить скрещенные мечи, и в следующий миг мощный удар впечатал его в мостовую.
– Попробую последнее средство, – сказал Бьякуя. – Сюкэй.
Все его клинки, которыми он пытался атаковать демона, слились в один, расправились за спиной белые крылья концентрированной реяцу.
– Ничего себе! – Ахнул Хаями, шарахаясь в сторону от этого выплеска силы. А Бьякуя прыгнул вперед.
И тут же понял, что зря это сделал. Он вдруг осознал, что перед ним – самый страшный враг из всех, с которыми доводилось сталкиваться. Он сейчас сметет Кучики одним ударом, словно муху, даже не заметив. И Бьякуя знал об этом сразу. Знал еще до броска, стоя на твердой земле, когда было еще не поздно. Ведь еще тогда сводило внезапными судорогами мышцы, и что стоило догадаться, что это означает! Страх. Нет, ужас. Бьякуя так не боялся никогда в жизни. Стоило понять это раньше и не бросаться в бездумную атаку, ведь ясно же, что ничего из нее не выйдет в таком состоянии, когда мышцы отказываются подчиняться. А теперь поздно. Ему не прервать прыжка, а Томикава уже совсем рядом…
Томикава действительно был рядом. Он был повернут к Кучики вполоборота, поскольку в этот самый момент отражал еще чью-то атаку. Позиция была чрезвычайно удобной для удара, но о том, чтобы нанести удар, Бьякуя даже не помышлял. Он пытался защититься. Белый меч императора, оружие, призванное атаковать, Бьякуя нелепо выставил перед собой, стараясь сделать довольно неуклюжий блок. Томикава совсем чуть-чуть, на долю секунды, не успел развернуться. Его правая рука описала дугу, но попал он не клинком по горлу, как целил, а рукоятью в челюсть. У Кучики потемнело в глазах.
Очнулся Бьякуя на земле; меч, который он по-прежнему сжимал в руке, был запечатан. В голове шумело. Кто-то схватил его за плечи.
– Ты как, живой?
С трудом сфокусировав взгляд, Бьякуя различил над собой встревоженное лицо Хаями.
– Живой, – неохотно буркнул Кучики и попытался шевельнуться, но Хаями его удержал.
– Погоди, не двигайся. Ты ранен. Дай гляну.
Он осторожно, одним пальцем, ткнул в подбородок Кучики, и тот повиновался его жесту, повернул голову. Наото бережно, стараясь не причинять боли, ощупал его голову.
– Хм, довольно глубокая рана, – сказал он с сомнением.
Бьякуя поднял руку и тоже исследовал то место, где болело больше всего.