Парень наклонился и недобро посмотрел на него.
– Как дела, приятель?
- Все в порядке, - ответил он. – Разговаривали с Клер.
- Серьезно? Ну, разговор окончен.
- Почему? – Джек смотрел парню прямо в глаза и даже не думал отводить взгляда.
- Что значит почему? Потому что, блядь, я так сказал.
- Может Клер другого мнения? Ей нельзя ни с кем разговаривать без твоего разрешения?
- Ты чо идиот? – Коннер поглядел на Джека так, словно тот был каким-то новым видом обезьяны. – Да я щас въебу тебе.
- С радостью на это посмотрю.
Клер соскочила со своего шезлонга и схватила Коннера.
– Дорогой, не обращай внимания. Я его даже не знаю.
- Клер права, - сказал Джек. – Меня она не знает. Но я знаю кто ты. Коннер. Ты жалкий, никчемный кусок дерьма, который только с девушками может быть крутым.
Клер изо всех сил пыталась сдержать Коннера. Она оглянулась через плечо и укоризненно посмотрела на Джека.
– Вы ведь полицейский. И должны помогать людям, а не провоцировать их
- Полицейский? – хмыкнул Коннер. – Пошли от этого оленя подальше. У него видать совсем крыша поехала, на людей кидается. Еще не хватало попасть за решетку из-за этого психа.
После этих слов, они начали спускаться вниз по лестнице и исчезли. Джек перевел взгляд на пожилую влюбленную пару, целующуюся на балкончике. Интересно давно они вместе или вдовцы, недавно нашедшие друг друга? Как сейчас узнаешь? Но в любом случае, смотрелись они очень мило.
Он лежал на шезлонге и улыбался. Ссора с Коннером была бессмысленной, но немного удовлетворения от нее он все, же получил. Этого хватило, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, и немного взбодриться. Как только Талли придет, они отправятся обратно в грузовой отсек, и на сей раз заставят Донована рассказать все, что ему известно. А до тех пор, он будет лежать, и наслаждаться солнышком.
Проснулся он уже, когда стемнело, замерзший и в полном одиночестве. Обдувая лицо, по палубе гулял влажный морской воздух.
Проклятье. Сколько же я проспал?
Он и до этого, частенько отрубался на Солнечной Палубе, но почему, то думал, что сегодня придет Талли, и разбудит его. Выходит сегодня она здесь не появлялась.
А что если Донован стрелял ей в голову, и она умерла – умерла по- настоящему.
Даже пустяковый с виду, синяк на груди, причинял немалый дискомфорт и боль. А если пуля попала бы в мозг? Вдруг повреждения были настолько серьезны, что воскреснуть, сегодня утром, как он, она уже была не в состоянии? Его начала охватывать паника.
Взглянув на часы, он увидел, что сейчас начало девятого. Вот-вот начнут нападать зараженные. И там где сейчас тихо и спокойно, скоро воцарится сущий ад. Единственное известное ему место, где было относительно безопасно – каюта, и Джеку пришла в голову мысль вернуться к себе, чтобы скоротать остаток вечера за бутылкой “Glen Grant”. После того, что случилось с ним вчера, и сегодняшнего открытия, было бы очень глупо рисковать жизнью.
Поднявшись, он набрал полные легкие морского воздуха. За бортом корабля, в какую сторону не посмотри, была непроглядная тьма. Если он и в самом деле находится в Аду, то сейчас это ощущалось как никогда остро.
Времени оставалось в обрез, и нужно было поторапливаться. Его каюта находилась двумя палубами ниже, а лифт быстротой не отличался. Сбежав с лестницы и миновав бассейн, он бросился к Прогулочной Палубе. Там не было ни души, и он припустил что есть мочи. До начала бойни, оставалось не больше пяти минут, но Джек не сомневался, что успеет добежать до каюты вовремя.
Пулей, пролетев через коридор, и добежав до лифта, он поблагодарил Бога, за то, что тот не был занят. Ткнул кнопку вызова и принялся с нетерпением ждать.
Лифт начал подниматься.
Двери открылись.
Внутри кто-то стоял.
И у него был пистолет, направленный прямо на Джека.
– Ну, здравствуй, братец. А я как раз искал тебя.
Джек вытаращил глаза.
– Донован?
Под дулом пистолета, приставленного к спине, Донован повел Джека вниз, на нижнюю палубу. Нажми он на курок, и позвоночник разлетится вдребезги.
И вполне возможно я так и останусь инвалидом, и это еще, если повезет, и я выживу, мрачно подумал он.
- Выходи, - сказал Донован, как только дверцы лифта открылись.