– Ну, девушки, какой красавец, а? Шурочка, котик, долбани чуть–чуть! – старшая вытащила из–под стола четверть, до половины наполненную прозрачной голубоватой жидкостью.
«Опять!» – тоскливо подумал Шура под одобрительное ржанье гинекологических кобылиц...
С той поры и вплоть до окончания Шурочкой института каждую третью ночь в коридорах отделения консервативной гинекологии можно было видеть унылую фигуру одинокого призрака, приглашающего всех желающих забраться на вертолёты[2].
– Шура, не пей! – Тамарка взялась было за Шурину стопку, но наш герой уже настроился, и отговорить его было невозможно. Одной рукой он нежно провёл по Тамаркиной коленке (причём, рука, почуяв свободу, с легким шорохом скользнула по гладкой тёплой поверхности к самому заветному месту, и так там было хорошо, что Шура тут же ощутил звенящую дрожь внизу живота), а другой вытащил из её руки стопку и выпил, зажмурившись от удовольствия, поэтому не увидел, как жидкость в стопке вдруг засветилась переливчатым голубым светом.
– Зря ты, Шура... – выдохнул Миха, заворожённо глядя на стопку, продолжавшую тихо мерцать.
– Да пошёл ты! – неожиданно агрессивно заорал Шура. – Вспомни лучше, как ты...
Договорить он неё успел – Тамарка зажала ему рот ладонью и тут же, взвизгнув, отдернула руку. На ладони явственно виднелись следы Шуриных зубов, и от них исходило голубоватое сияние.
– Ни хрена себе! – Алик вместе со стулом отъехал на пару метров от стола.
Шура посмотрел на дело своих зубов, потом оглядел всех мутным взглядом и выбежал из квартиры.
– Больно, Тамар? – спросил Миха.
– Нет... – с каким–то удивлением в голосе произнесла Тамарка и разрыдалась.
Алик подошёл к окну. Солнце зашло, и на город неожиданно опустился туман. Запахло травой.
– Парит. К дождю... – задумчиво сказал Алик, открывая окно.
– Какое там парит! Не май месяц! – возразил Миха, но в этот момент первые тяжёлые капли застучали по подоконнику. Пошёл дождь...
Произрастая из противоречий,
Переходя на наречия
и междометия,
Видя бизона в степи и сову на крыле,
Роланда в камне, Мурано в стекле,
Стинга в гитаре,
Витаю
Я в облаках
Мне не важен респект.
Бизнес – не для меня.
Для меня – тот туман,
Что растёкся
Родительским пледом
По крышам и лужам,
Ветвям и прохожим,
В мареве сером