Все как-то неуверенно и растерянно в разнобой ответили мне. Я уже совсем собиралась спросить, что случилось, но тут весело подкатил автобус. Часть собравшихся, как всегда погрузилась в него, оставшаяся часть (надо сказать более многочисленная), как-то сразу стала расходиться по домам. Автобус все так же весело и стремительно умчался. Он эхом оставлял, как всегда, за собой угрожающий скрежет, заваливаясь на крутых поворотах горного серпантина. А на остановке остались только я, остолбеневшая от того, что все-таки получилось поздороваться с кучей незнакомых людей, женщина с выбеленным хвостом и ещё одна, очевидно её ровесница, хотя тоже довольно неопределенного возраста. Вторая отставшая от толпы аштараканка тоже была в очень похожих трикотажных бриджах, только вместо хвоста у неё на голове была короткая аккуратная стрижка. Говорили они то на своем языке, то переходили на русский. Несколько раз я слышала разговоры местных, и всегда поражалась этой особенности: они почти всегда, даже разговаривая между собой, чередовали фразы на двух языках. Впрочем, может, языков было и больше, я-то разбирала только знакомые слова. Но смысл, как ни странно, был понятен.
- Ануш, - обратилась короткостриженная к «хвосту», и я чуть не подпрыгнула. Так вот, оказывается, кого я сразу выделила из толпы – это легендарная, все знающая Ануш, о которой мне накануне говорили Лия и Джен. – А ночью ничего не было слышно?
Затем последовала фраза, мне совершенно непонятная.
- Ов карох ер мтацел!
- Ес шат зармацац ем, - расстроено проговорила Ануш, словно разговаривала сама с собой. – Сроду у нас собак со дворов не сводили. Если бы кто чужой был, так Мухтар бы шум поднял.
- Может, приманили, чем вкусным? Молодой был, дурной. Да и добрый, надо сказать….
Тут до меня дошло, что они говорят о Мухтаре. Я посмотрела на двор напротив остановки. Точно. Пса нигде не было видно. И его веселого лая, к которому привыкла вся деревня, приходящая на остановку, слышно тоже не было. Женщины покачали головами, развернулись и собрались расходиться. Очевидно, по домам, потому что, куда же ещё здесь расходиться? Я собрала силу воли в свой условный, но от этого не менее железный кулак и отчаянно крикнула:
- Ануш, а что случилось с Мухтаром?!
Видимо, что-то в моем крике было настолько несоизмеримо моменту отчаянно, что обе женщины посмотрели на меня с удивлением. Та, которая была Ануш, мягко и доброжелательно сказала:
- Со двора свели.
И опять что-то прибавила на своем языке. Может, по привычке перевела тут же фразу, а может и выругалась на местном диалекте.
- Ануш, - уже обнаглела я, - а кто свел?
- Да кто ж его знает?! Ворканов индз е хайтни, чужих у нас не бывает, а местные никогда так не поступят.
Тут мне подумалось, что я-то, наверное, на этот момент времени в деревне единственная не местная, и испугалась, что на меня может пасть подозрение. Угонщицей чужих собак мне казаться в людских глазах совсем не хотелось, поэтому я решила тут же оправдаться, не отходя от кассы:
- Так, а кому нужен пес-то чужой? Это же не ведро, не кастрюля. Как его в хозяйстве приспособить?
- Вот и мы не понимаем. – Пожала плечами Ануш. Скорее всего, она не склонна была подозревать меня в причастности к похищению Мухтара. – А только цепь порвана.
- Может, кстати и сам сбежал. – Добавила ее собеседница, - Ов гити? Молодой, дурной, кровь взыграла. Набегается, прибежит.
И женщины, тяжело вздыхая, пошли прочь от остановки. Их словно придавливала к земле одна только возможность факта воровства в такой знакомой и безопасной деревне. Пусть это и был молодой и глупый кобель, который, возможно, сам сорвался с цепи.
Я немного посмотрела им вслед, и зачем-то пошла за ними на некотором расстоянии. Через несколько домов они шумно попрощались, вторая женщина зашла за ярко-зеленую свежее покрашенную кованую калитку, Ануш пошла дальше, а я, как привязанная на веревочке, отправилась вслед за ней. Чем-то притягивала меня эта женщина, и то, что я слышала про неё, и сам её облик, и то, как она говорила, мешая русские слова с местным наречием. Меня тянуло к ней все. Набравшись смелости, я крикнула «Ануш!», совсем тихо, словно полушепотом и для себя, но она услышала. Остановилась, повернулась ко мне, почему-то совсем не удивившись, и внимательно посмотрела мне в глаза.
- Я хотела, извините, - невнятно бормотала я, на ходу пытаясь придумать, что же именно я хотела. – Я подруга подруги Джен, вы же знаете Джен, я гощу у ее подруги…. Меня Лизой зовут.
Ануш кивнула, не сводя с меня внимательного темного взгляда:
- Ты не зря здесь гостишь, верно?
Она подождала ответа ещё немного, но на меня как раз напал неподходящий ступор, и я не могла произнести ни слова, как ни старалась. Она вдруг расхохоталась: